Став столицей губернии, Кишинев начал расти. Не то чтобы быстро, но он хотя бы вышел из вековой стагнации. В городе построили ряд зданий, а Кафедральный собор, памятник Пушкину и трехэтажный вокзал могли бы украсить ту же Москву или Петербург.
Молдаване, румыны, евреи, армяне, цыгане, греки, русские и болгары еще не насмотрелись на солдат и потому прибытие каждого поезда сопровождалось огромными толпами, пересудами и свистом детворы. Дамы любили прогуливаться так, чтобы их видели офицеры. Цены на еду и развлечения взлетели в два раза, а на проституток — в три.
Нижним чинам запретили отходить от вагонов дальше ста саженей, во избежания двусмысленных ситуация и недоразумений. Еду они готовили в полевых кухнях. Лишь отдельные полки пока еще могли похвастаться кухнями Соколова, на таких посматривали с завистью. Мои же гусары Смерти вели себя степенно, наслаждаясь моментов и «блюдя линию». Даже первогодки и те уже успели набраться форсу, осознав, что попали в элитное подразделение, пусть пока и не гвардейское.
Командование Дунайской армии во главе с великим князем Николаем Николаевичем и его штабом так же разместилось в Кишиневе. Молебны за здравие, за победу, за больных или именины членов царской семьи проходили один за другим по нескольку раз на дню. Кругом мелькали генеральские эполеты. Гусары, драгуны, уланы и казаки, пехота и артиллеристы, санитары и сестры Милосердия, желающие записаться в ополчение студенты, шпионы, разведчики, провокаторы и корреспонденты газет — кого только не было в городе. Вокруг нас день и ночь вились мелкие торговцы, портные, лошадиные барышники, гадалки, проститутки, шулера и прочий сброд.
После остановки в Кишиневе нас ждали Унгены на Пруте, за которым начиналась Румыния. Первый, второй и третий эскадроны уже разбили там временный лагерь, а я прибыл туда ранним утром 1 апреля.
Костенко, Некрасов и Шувалов по примеру прочих полков поставили палатки прямо в поле, обустроив цейхгауз, коновязи, загоны, кузню и отхожие места. Одну из палаток приспособили под временную часовню, где отец Василий проводил различные православные таинства, включая соборование, причащение и отпущение грехов. В стороне дымили полевые кухни, показывая, что не только с духовной, но и с телесной пищей у гусар полный порядок. Лагерь выглядел хорошо, да и жить в нем можно было вполне сносно. Нижним чинам предстояло привести оружие, амуницию и лошадей в порядок, потом по очереди посетить местную баню и так сказать, акклиматизироваться.
Свободных номеров в местной дрянной гостинице не оказалось. Некрасов почему-то решил разместить меня не в лагере, а в городе, где ему удалось снять небольшой домик у какой-то старухи, напоминающей ведьму. Неказистая мазанка с низкими потолками и спертым до отвращения воздухом больше походила на собачью конуру, но иного свободного жилья здесь просто не существовало и приходилось довольствоваться тем, что есть.
Кое-как я помылся, побрился и надев выглаженную Снегирем форму отправился к генерал-лейтенанту Дризену, командующему всеми частями, расквартированными в местной дыре.
Глава 2
Генерал-лейтенант Дризен Александр Федорович вместе со своим штабом занял лучшее двухэтажное здание на главной улице. Раньше мы с ним не встречались.
Территорию вокруг дома, крыльцо и приемную занимали многочисленные офицеры и их адъютанты. Я насчитал пятерых генералов, а полковников и подполковников оказалось свыше двух десятков. Все курили и оживленно делились мнениями о ближайшем будущем. У временной коновязи ржали кони. Подъезжали и отъезжали коляски. Безостановочно бегали денщики, писари и слуги. Куда-то тащили дымящийся самовар.
— Здравствуйте, господа, — я обошел офицеров, обмениваясь рукопожатиями, приветствуя знакомых и представляясь тем, кого видел впервые.
На меня сразу же обратили внимание. Больше всего любопытства вызывала моя черная форма. Здесь хватало различных кавалеристов и пехоты, но тяжелые кресты и Адамова голова были только у нас, так что я несколько выделялся на общем фоне. Генералы стояли отдельной группой и когда я подошел к ним и щелкнув каблуками, представился, обернулись, покивали, но ни о чем расспрашивать не стали, и я вернулся к полковникам.
— Дризен тебя сегодня не примет, уж занят больно, — сообщил мне командир 3-го драгунского Военного Ордена полка Лермонтов. — Сигарету?
— Меня он двое суток мариновал, — поделился полковник Шульгин из 69-го Рязанского пехотного. — Зато маркиза де Траверсе приказал чуть ли не под руки с вокзала прямо к нему везти.