С Тургеневым мы поздоровались как старые приятели. Толстой, как бывший офицер, отличавшейся храбростью и независимостью, участник предыдущей Дунайской кампании и обороны Севастополя, долго расспрашивал меня о том, как проходит освобождение Болгарии и в конце попросил поспособствовать финансированию «дешевого и популярного журнала про войну». Мне такая мысль понравилась, и поспособствовать я пообещал. А вот худощавый нервный Достоевский, как увидел серебряные черепа гусар Смерти, так словно в транс впал, прикладывая ладонь ко лбу и обдумывая какую-то неожиданно появившуюся идею. Очень впечатлительным человеком оказался Федор Михайлович, иначе и не скажешь.
Празднество проводили торжественно, хотя сам город после нашего обстрела еще не полностью восстановился. Кроме Николая Романова и его Свиты собралось десять генералов и вдвое больше полковников. Официанты были из местных болгар, а покрытый хрустящей скатертью стол ломился от изысканных закусок, свежего мяса, рыбы, вин и коньяков — и не скажешь, что сейчас идет война. Естественно, приветственное слово и первый тост озвучил именно наследник.
— Господа и дамы, — хорошо поставленным голосом начал Николай Романов, поднимаясь на ноги и беря в руки фужер с шампанским. — Я рад приветствовать вас на Дунайском театре Турецкой войны. Уверен, что вам, писателям и поэтам, будет полезно познакомиться с местными реалиями и приобщиться к тому, чем последнее время дышит вся Россия. Так же я надеюсь, что в своем творчестве вы непременно коснетесь не только нынешней войны, но и недавнего покорения Средней Азии, Аляски, продажи Форт-Росс в Калифорнии и Крымской кампании. Наша страна развивается, приходят новые идеи и новые люди, прогресс неумолим, сама жизнь дает вам десятки новых тем, бери и пиши. Почему бы вам не обратить внимание на энергичную прозу, которая не сколько освещает нищету и бескультурье нашей страны, но и воспевает подвиги и свершения ее жителей? Поднимая сей бокал, я уверен, что вы понимаете, какая ответственность лежит на ваших плечах, ведь вы создаете образ мышления всей страны. За вас, дамы и господа!
Послышались аплодисменты, все выпили. Сидя за столом, я неспешно оглядывал гостей. Судя по их лицам, не все они прониклись идеями цесаревича. Говоря откровенно, наша великая литература по какой-то загадочной причине выбрала курс на описание нечеловеческих страданий, житейской безысходности, полнейшего равнодушия, всепоглощающей неграмотности России и высосанных из пальца моральных терзаниях. Не все, конечно, но многие творили именно в таком ключе. И я искренне не понимал, почему не писать о героических свершениях, подвигах, приключениях и красивой любви? Зачем столько «чернухи», хотя подобного слова никто и не знал?
Мне всегда нравилась бодрая проза Джека Лондона, который показывал силу и энергию белого человека, способного достичь каких угодно целей. Верно, в такой литературе меньше глубинного смысла и философии, но зато больше жизни, оптимизма и мотивации для читателя. Дюма стал знаменитым благодаря легким приключенческим романам. Да и тот же морской офицер Станюкович показал всем, как можно и нужно описывать людей, выводя на первый план именно героизм, человечность, доброту и сострадание.
Ответное слово от гостей как наиболее уважаемый взял Иван Тургенев. Говорил он красиво, гладко, но все же осторожно протолкнул мысль, что писатель или поэт не может творить по принуждению или заказу, ведь им тонким ранимым душам нужна свобода, внешняя и внутренняя.
Ага, знаем мы вашу свободу и деликатный внутренний мир! Проще надо на мир смотреть, господа и дамы, не рыдать горькими слезами по всякому поводу, а восторгаться успехами Родины. А успехи есть, и немалые.
В целом, цесаревич пригласил поэтов и прозаиков в Плевну, чтобы подстегнуть их мыслительный процесс и напомнить о совести — мол, пора и о чем-то важном писать. А то, в самом деле, получалась какая-то совершенно дикая ситуация. Россия покорила Среднюю Азию, а никто даже пальцем не пошевелил оформить подобное полноценным романом. Если бы не Тургенев и его очерк о гусарах Смерти, да мой брат Митя, минувшие завоевания вообще прошли бы мимо большинства людей. Простые обыватели плевали на Туркменистан и тамошние победы, и с подобным равнодушием следовало бороться. Началась Турецкая война, народ поднялся на защиту православных болгар, а кто всерьез взялся за подобную тему? Офицеры и различные участники много пишут о нынешних событиях, свидетелями которых стали, но все это не то.