Белокопытов тем временем взял свою пехотную бригаду, Литовский полк и казаков Зазерского, выдвинувшись на Дупницу. Шакир-паша и дальше бежал быстрее лани, мигом отступив к Свети Врач[33].
За подобную трусость пашу ждало отстранение, а то и казнь, но у турок все и так трещало по швам, и он имел неплохой шанс дождаться окончания войны, получив полное оправдание. Полноценных сил, чтобы лазать за ним по горам, мы не имели, да и не хотели. Все взоры были прикованы к востоку, где развертывался последний акт нынешней драмы.
После победоносного сражения под Филипполем Гурко получил генерала от кавалерии и орден св. Георгия 3-й степени. На офицеров и солдат также пролился дождь монаршей милости, а Скобелев, который командовал флангом и вновь действовал исключительно умело, возглавил авангард.
Он двинулся дальше, на Андрианополь, куда отошел Сулейман-паша и подтянул силы Халусси-паша. 18 сентября, действуя в своей обычной энергичной манере, Скобелев навязал неприятелю неожиданный бой, пехота устремилась в штыковую атаку, а кавалерия предприняла обходной маневр и зашла с тыла. Турки оказались попросту не готовы к такому напору и почти сразу побежали, позволив нашей армии войти в Андрианополь.
За столь блестящую победу Скобелев получил очередной орден и генерал-лейтенанта. Дипломаты доносили, что в Стамбуле поднялась настоящая паника. Цены на продовольствие взлетели до небес, дома и земельные участки спешно сбывали по бросовым ценам, повсюду начались грабежи. У приготовившегося бежать в Азию султана Абдул-Хамида едва не случился сердечный приступ. Парламент потребовал смены правительства и немедленного прекращения войны с Россией. Армия выглядела ошеломленной и деморализованной, падение Андрианополя стало последней каплей, Турция посыпалась, как карточный домик. Тем более, Скобелев усилил всеобщую панику и выдвинулся еще дальше, к Чорлу и Чаталдже. До Сан-Стефано ему оставалось рукой подать.
«Поздравляю, Михаил! Не останавливайся, дави турок и скорее занимай Константинополь», — такую телеграмму я ему отправил.
19 и 20 сентября начали приходить сообщения о том, что потерявшая всякую надежду турецкая армия принялась массово сдаваться. Белый флаг выкинули гарнизоны Рущука и Шумлы, затем Видина и Мездра. Фактически сражаться на Балканах продолжал гарнизон Варны, да засевший в Орхание Осман-паша, давший клятву держать крепость до самой смерти.
На Кавказском фронте для неприятеля также все выглядело плохо. После потери Батума, Ардагана и Карса турки судорожно пытались укрепиться в Эрзеруме и Баязете. Теперь они потеряли последние иллюзии и держали позиции, все время оглядываясь и ожидая новостей из Стамбула.
21 сентября султан Абдул-Керим прислал на Главную квартиру уполномоченных просить о перемирии. Император ответил, что перемирие возможно лишь в том случае, когда будут определены общие условия мира. Султану не оставалось ничего делать и 22 сентября Турция признала свое полное поражение.
Все это время я продолжал оставаться в Софии, частично исключенный из судьбоносных событий. Хотя, на самом деле, большая часть армия находилась в таком положении. Все взоры были устремлены на отряд Гурко и на его авангард в лице Скобелева. И когда тот приблизился к Сан-Стефано, всем стало ясно, что Белый генерал и на этот раз выполнил то, что от него ждали.
Всеобщее ликование охватило Софию и все болгарские земли. Люди смеялись, плакали и не могли поверить в то, что кошмар турецкого гнета для них наконец-то закончился. То, как выглядел город и его жители в эти дни, словами не передать. Безграничная радость приобрела такой градус, какой я прежде никогда не видел. Русских солдат едва ли не на руках носили. Два-три дня для них все было бесплатно — посещение трактиров и бань, покупка продуктов на рынке и приобретение различных услуг. Естественно, подобное не могло длиться долго, болгары быстро пришли в себя и вновь перешли на привычные денежные отношения, но ситуации это не меняло.
Военные не проявляли чувств так же активно, как местные жители, но и нас охватил всеобщий восторг. Мы живы, здоровы, выполнили то, зачем живем на Земле и теперь можно сполна насладиться плодами победы. Да и родным появился повод написать, что все риски позади и им больше нечего опасаться.
Когда в город прибыл цесаревич Николай со своим братом Александром, начался очередной виток празднеств, гуляний и церковных служб. Теперь делегации хотели встретиться именно с ним, чему я, признаться, был только рад.