Плевны достигли в два дня, встречая на пути беженцев, обозы с ранеными, передислоцирующиеся полки и конвоируемых пленных. Добравшись до Никополя, сели на пароход и доплыли до Рущука, где наконец-то оставили лошадей и как цивилизованные люди дальнейшую часть пути проделали на поезде.
Ехали в двух вагонах, в штабном и для нижних чинов. В Бухаресте поезд задержался на три часа, публика на вокзале узнала обо мне и пожелала пообщаться. Моментально появились репортеры газет, румынских и русских. Пришлось выйти из вагона и потратить полчаса, отвечая на различные вопросы. Вроде бы все прошло неплохо, чести мундира я не уронил, наоборот, сделал все возможное, чтобы повысить престиж русской армии. Меня долго не хотели отпускать, а с десяток влиятельных граждан пригласили к себе на ужин.
Госпиталь, один из десятков ему подобных, находился в румынском городе Бузеу. Возглавлял его доктор медицины Склифосовский. Мне было интересно познакомиться со столь знаковой фигурой нашей истории, до сего дня я лишь читал и слышал о его новаторских опытах и прорывах в области военно-полевой хирургии.
— Чем обязан вашему визиту, Михаил Сергеевич? — Склифосовский принял меня в кабинете, заставленном всякими медицинскими приспособлениями, шкафами с лекарствами, справочниками и бесчисленными книгами. В углу стоял скелет.
Доктору недавно исполнился сорок один год, он выглядел энергичным и строгим, с густыми темными волосами, небольшой бородкой и аккуратными усами. Внимание привлекали его внимательные умные глаза и точные, выверенные до миллиметра, движения профессионального хирурга.
— Прежде всего я очень рад с вами познакомиться, Николай Васильевич. Ваши успехи, сотни блестяще проеденных операций и спасенных жизней, а также научные статьи говорят сами за себя, — от чистого сердца похвалил я доктора. — От лица военных позвольте выразить вам свою глубочайшую признательность. Нам, простым солдатам, куда легче сражаться, зная, что в случае чего, в госпитале нас будут лечить такие люди, как вы.
— Ну что, вы, я всего лишь обычный полевой хирург, — доктор смутился и слегка покраснел от удовольствия.
Ага, как же, обычный… Склифосовский принимал участие в качестве медика во всех последних военных конфликтах и приобрел уникальный опыт. За заслуги он уже успел получить четвертую и третью Анну, а также третьего Владимира. И это при всем при том, что звезда доктора лишь всходила, настоящие слава и признание ждали его впереди.
Подали чай с печеньем и вареньем. Некоторое время Склифосовский вводил меня в курс дела, рассказывая о своих новаторских идеях и том, что в ряде госпиталей Дунайской армии удалось достичь невероятного процента в 10,8% смертей от общего числа раненых. Для нынешней эпохи это действительно выглядело как фантастические цифры.
— Так зачем вы все-таки посетили мои пенаты? — через некоторое время еще раз поинтересовался Склифосовский.
— Целей у меня несколько, доктор. Для начала, цесаревич Николай Александрович дал мне поручение проверить ваш госпиталь и выяснить, нет ли в чем нужды или злоупотребления со стороны третьих лиц, — такое задания я действительно получил.
— Собственно, наши нужды, это нужды любого полевого госпиталя во время войн. Медицинские препараты, бинты, чистая одежда, мыло…
— Все это мы обсудим чуть позднее, — мягко перебил я, понимая, что данную проблему можно обсуждать часами. — Я так же прибыл, чтобы вручить награды, подарки и поддержать морально солдат моей Особой бригады.
— Очень похвально, — быстро вставил Склифосовский.
— Да, неплохое начинание, надеюсь, хотя бы часть генералов меня поддержит, а то многие ограничиваются лишь формальными визитами к больным. Впрочем, это лирика… Еще одна цель заключается в том, что со мной прибыл граф Шувалов и он бы хотел встретиться со своей сестрой Софьей.
— Так что же мы не пригласили графа? Минутку, я и сестру его позову, то-то она будет рада, — привстал со стула Склифосовский.
— Граф Шувалов прежде всего ротмистр Бессмертных гусар, так что действовать мы будем согласно субординации, — улыбнулся я. — С вашего позволения, он присоединиться к нам позже, если вы позволите осмотреть госпиталь.
— Конечно, о чем разговор! — Склифосовский моему предложению обрадовался. Вернее, обрадовался тому вниманию, что через меня проявил цесаревич Николай Александрович.