Очень часто сам Никита Сергеевич жалел о своих выходках. В этом убедился и Полинин, когда в 1959 году, ворвавшись в переводческую элиту, он синхронно переводил Хрущева на совещании руководителей коммунистических партий в Москве. Хрущев выступал после лидера албанских коммунистов Энвера Ходжи, который резко обвинил Коммунистическую партию Советского Союза за недостаточную экономическую помощь Албании. Никита Сергеевич сначала спокойно слушал, но постепенно в нем явно начала накапливаться ярость. Он покраснел, его маленькие глазки сузились и стали закипать гневом. Взяв слово после Энвера Ходжи, Хрущев сначала пытался сдержать себя, но затем взорвался как бомба замедленного действия и обрушил на своего албанского соратника отборные русские выражения. Полинин в своей кабине синхронного переводчика сначала споткнулся, а потом попытался смягчить выражения Хрущева, доведя их до вполне цензурных. После выступления Никита Сергеевич попросил поблагодарить всех тех переводчиков, которые сумели его речь сделать доступной для цивилизованного слуха.
А пока Ростислав пристраивал бывших вияковцев (преподавателей закрытого Военного института) на кафедры Института Международных отношений, где неожиданно появилась легендарная Валя Борц – героиня подпольной организации сопротивления немцам в Краснодоне, и будущая гордость российской романистики – демобилизованный Вадя Гак.
Полинин все еще оставался в кадрах Советской армии, но и перед ним возникла очередная дилемма: продолжать служить в армии или дать согласие на неожиданное предложение министерства высшего образования стать ректором Московского педагогического института иностранных языков. Ростислав тяготился военной службой: необходимость постоянно заниматься строевой подготовкой, наносить знаки расположения частей и бесконечные стрелки на карту, выслушивать рекомендации по обучению переводу от генералов, которые ничего не смыслили в языках, одевать только «положенные» по форме носки, ботинки, белье, сохранившие моду 30-х годов, и многое другое, что раздражало человека, нашедшего призвание вне военного примитива. Все это говорило в пользу предложения министерства высшего образования. С другой стороны, ректорство заставило бы в конечном итоге отказаться от преподавательской, научной работы, а главное от практики перевода на самом высоком уровне, что было интересно и необходимо для создания собственной теории перевода. Доводы Полинина поняли в министерстве и предложили должность проректора по научной части. В то же время ректором назначили уже не языковеда, а юриста и тоже преподавателя Института международных отношений. Казалось, проректор по научной части – это то, что нужно для полноценной научной работы, но тут выплыл на поверхность новый фактор, очень важный для семьи Полинина. Как говорили ему дома, прослужив 16 лет в армии, не считая льготных фронтовых, ты хочешь отказаться от военной пенсии, до которой осталось четыре года, чтобы на старости лет получать мизерные деньги? Пришлось отказаться от предложения и проректором стал другой выпускник Военного института иностранных языков, солидный ученый Геннадий Колшанский, который впоследствии не раз пытался пригласить Полинина к себе в качестве профессора кафедры методики или перевода, но его попытки разбивались интригами и кознями некоторых руководителей кафедр, создавших дурную славу этому учебному заведению.
Отказ Ростислава от административной деятельности по-видимому был разумным шагом по отношению к его Alma Mater. Жизнь продолжалась, и уже через несколько лет после закрытия Военного института стало ясно, что выход Советского Союза на международную арену, поддержка нарождающихся национальных режимов в Африке и в Азии не могут быть эффективными без солидного корпуса военных переводчиков. Как всегда в России, власть сама себе создала очередную проблему. Снова нужны были солидные ученые и специалисты перевода. Начались лихорадочные поиски выставленных из армии кадров. В результате появился сначала новорожденный факультет, а с 1963 года – новое издание военного института иностранных языков. Это событие требовало мобилизации не столько генералов, сносно владевших хотя бы родным языком, сколько специалистов по подготовке переводчиков. К сожалению, к этому времени все подготовленные и «остепененные лингвисты» и педагоги сумели перестроиться и занять солидные должности в гражданских учебных заведениях.