Но вот городок на пути. Или большая деревня – нет, будем считать, что город, если хоть один-два нормальных дома есть. Понятно, отчего в древнекитайской традиции крестьянин стоит выше горожанина (в отличие от нас и Европы). Потому что окопались тут в большинстве не честные земледельцы, а всякие паразиты: перекупщики, бюрократы, стража – которые сами закрома не наполняют, а к труженикам присасываются, учиняя беззаконие и разбой, отчего мудрый правитель должен эти сорняки время от времени пропалывать (изречения не Карла Маркса, а какого-то древнекитайского мудреца).
Ну, сейчас мы гоминьдановской сволочи еще ежа в штаны подпустим, чтобы, когда мы уйдем, ей долго еще икалось. Совместив приятное с полезным – нам ведь не помешает короткий отдых, осмотр и обслуживание техники, ну и сеанс связи с Центром. Бензин тут вряд ли удастся достать – а вот провизия лишней не будет. Зачем у населения отбирать – тут должны быть запасы, принадлежащие власти, то есть «генералу», тому самому Мо, который нас осаждал. А как провести реквизицию максимально эффективным путем? Ты не понял, товарищ капитан Ли Юншен? А зря – тебе же придется перед народом речь толкать.
Сейчас будем советскую власть устанавливать в отдельно взятом городе и уезде. Видел же, как это на севере делалось, когда наши наступали? А после дальше пойдем – зачем нам тут оставаться, ты что? Лишь к стенке поставим кого надо, реквизируем то, что нам надо, ну и не помешает совет-комбед учредить и оружие из местной полиции раздать, чтоб дольше не затухало.
Да не бойсь – я тебе речь напишу, политически правильную. А Писатель переведет на китайский, если будет что-то непонятно. Товарищ Стругацкий, вы свою задачу поняли – текст я вам через десять минут набросаю.
Аркадий Стругацкий (переводчик и историограф батальона СпН «Зеленый Дракон»)
Я видел ад. В котором живут люди – а не приговоренные к вечным мукам грешники. Ад, именуемый Средним Китаем.
В Маньчжурии сейчас, как у нас в конце двадцатых, самое начало пятилеток – строятся промышленные гиганты, крестьяне объединяются в кооперативы, и машинно-тракторные станции уже не редкость, и школы, и больницы – под мудрым руководством ВКП(б) и товарища Сталина. Знаю, что в южном, Приморском Китае, жизнь похожа на нашу белогвардейщину, или что было при царе Николашке. Про Особый район Мао рассказывают всякие вещи. Ну а глубинный, Средний Китай, глухая и бедная провинция, даже по китайским меркам – это ад.
Ужасная нищета – наш дореволюционный бедняк тут сошел бы за зажиточного хозяина! Ветхие домишки, похожие на конуры, или землянки, как норы. Крохотные земельные наделы, на которых трудятся от зари до зари – и то постоянно живут впроголодь. Спят нагишом под вшивым тряпьем на земляном полу. Дети повально страдают рахитом. Говорят, что есть целые деревни больных сифилисом, проказой, трахомой – при полном отсутствии санитарии и медицины. Один лишь раз я видел китайского врача – это был важный господин, и видом своим не допускающий, что снизойдет до тех, кто не может ему щедро заплатить. Для бедняков – лишь знахари, торгующие амулетами для излечения и изгнания бесов.
У нас на освобожденных от немцев территориях тоже было несладко. Но наши советские люди знали, что советская власть, партия и сам товарищ Сталин их не бросят. И работали дружно, все вместе, восстанавливая разрушенное и не сомневаясь, что скоро заживут еще лучше, чем до войны. Здесь же, в Китае – имеющие власть и богатство лишь сокрушаются, что из нищих нельзя выжать себе что-то еще. А кто помрет, не жалко – жизнь человека здесь стоит меньше, чем один патрон.
Чтобы забыться, все курят опиум – включая женщин и детей. За порцию отравы отдают последнее – то, что осталось после уплаты всех налогов и поборов: помещику, местному чиновнику, центральному правительству, настоятелю соседнего храма, командиру проходящей воинской части. Тех, кто не может заплатить, выгоняют из лачуг, сгоняют с земли – помирай или иди прочь, куда тебе угодно.
Легче тем, у кого есть тягловая сила – буйвол: на нем пашут, ездят верхом, возят груз. Или мироедствуют – я вспашу тебе поле за половину твоего урожая. Но, как правило, буйволы есть у помещика – иногда даже целое стадо, сдаваемое внаем! – еще у старосты, у немногих наиболее зажиточных, а прочим же лишь руки да мотыга. Ради рабочих рук заключаются неравные браки – видел однажды восьмилетнего жениха и двадцатилетнюю невесту. И у тех, кто родится, до самой смерти – здесь очень ранней, в сорок лет уже старик – лишь безрадостный изнурительный труд.