Слова Красного Кайзера (как неофициально прозвали Сталина в коридорах берлинской власти) не расходились с делом. Уже осенью 1944 года начался планомерный, продуманный до мелочей, перевод немецкой экономики на режим мирного времени. В марте 1945 года была проведена подготовленная русским министром финансов, господином Зверевым, реформа денежного обращения. Многие немцы жаловались на ее конфискационный характер, это было так – но, по мнению Роммеля, одноразовый денежный шок, разом покончивший с «черным рынком», «сигаретной валютой», позволивший запустить нормальное производство гражданских товаров[9] и всего через два с половиной года отменить рационирование основных товаров, был не в пример лучше бесконечного финансово-экономического ужаса, ставшего нормой жизни у французов.
В реформе германской экономики, проведенной быстро и профессионально, крылась очередная загадка, преподнесенная Советским Союзом. Роммель встретился с Красной Армией на поле боя в самом конце, так что лично наблюдать ее прогресс от неплохой, но не более того, к лучшей армии в мире ему не довелось, но коллеги рассказывали многое о том, как главный противник вермахта совершил какой-то фантастический скачок, за полгода сравнявшись силой с германской армией, а в следующие полгода ее превзойдя. Возглавив Фольксармее, фельдмаршал получил прекрасную возможность пообщаться с русскими военными, от командующего ГСВГ генерала армии Черняховского до их унтеров и солдат. Это были первоклассные воины, но не меньшее уважение танкиста Эрвина Роммеля вызвали их организация, тактика и техника. Естественно, возник вопрос: «Как?! Как, тысяча чертей, можно было совершить такой скачок за полтора года, от Сталинграда до Берлина?!»
Командуя в свое время личной охраной Гитлера, Роммель насмотрелся на придворные интриги, так что предпочитал собирать информацию, много слушать и ничего не говорить. На одном из торжественных обедов сосед, министр экономики герр Эрхард, восхищался не только качеством денежной реформы, но и темпами ее подготовки – по его уверениям, даже у американцев, случись им оказаться на месте русских, при активном содействии самих немцев на это ушло бы не меньше трех лет[10]. Но тогда выходило, что господин Зверев начал готовить реформу германских финансов в марте 1942 года, когда вермахт только что был отброшен от Москвы, и продолжал ее тогда, когда немецкие танки рвались к Сталинграду и Кавказу, когда судьба самого СССР висела на тончайшем волоске – уже тогда, если не зная точно, то как минимум имея основания считать, что Советский Союз не просто выстоит в войне на уничтожение, но захватит всю Германию? Готовил программу, рассчитанную вовсе не на финансовое обескровливание Германии, а на ее благополучие и мощь в качестве младшего партнера СССР!
Герр Эрхард не был кадровым офицером, но, без сомнения, был умен и сведущ. И Роммель рассказал ему о стремительном прогрессе русских в военном деле, упирая на невероятный скачок, внезапно совершенный ими. Министр экономики намек понял – и пригласил командующего на воскресный обед, якобы для неофициального обсуждения некоторых проблем военной промышленности. Фельдмаршал не особенно удивился, увидев, что среди гостей присутствует министр государственной безопасности, генерал-оберст полиции герр Рудински. После обеда в курительной состоялся короткий, но содержательный разговор. Герр Эрхард изложил свое мнение о неких странностях, сопровождающих достижения русских союзников, присовокупив к нему забавную историю, имеющую некоторое хождение среди элиты западноевропейских деловых людей, согласно которой герр Сталин заключил союз с русскими из будущего. Это стало новостью для Роммеля, но фельдмаршал не мог не признать того, что эта безумная версия логично объясняла всё.
Герр Рудински отреагировал иначе – для начала он счел нужным процитировать известное высказывание господина Черчилля, гласящее, что «русских всегда недооценивали, а между тем они умеют хранить секреты не только от врагов, но и от друзей»[11]. Затем попросил герра Эрхарда представить реакцию господина Сталина на попытку хотя бы подобраться к самому охраняемому секрету Советского Союза, если эта версия верна – и на последствия для той страны, которая осмелилась на это.