– Дорога была ему утомительной?! Так передайте же ему, что я не намерена больше…
– Вот и прекрасно, мадам! – бесцеремонно перебила ее Авелин. – Как хорошо, что граф наконец-то вернулся домой, сударь. – она поклонилась Габриэлю. – Госпожа графиня, как видите, тоже очень утомилась на торжестве. Не лучше ли Вам отдохнуть, мадам? Мы можем уйти прямо сейчас. И Вы наконец-то встретитесь со своим супругом, как и хотели.
Ижени медленно остывала. Все же хорошо, что наглая девица ее прервала. А то она, пожалуй, от волнения наговорила бы чего-нибудь лишнего. А матушка учила всегда улыбаться и держать язык за зубами. Следуя этому наставлению, графиня де Баккард вымученно улыбнулась Габриэлю и произнесла спокойно:
– Благодарю Вас за вести. В таком случае передайте моему супругу, что я не буду настаивать на его присутствии здесь, раз уж таково его желание. И сама немедленно покину пир, чтобы встретиться с ним. Надеюсь, он не лишит меня радости долгожданного знакомства?
– Конечно, мадам. Все будет, как Вы пожелаете. Его Сиятельство с тем же нетерпением ждет встречи с Вами.
Габриэль удалился, исполняя поручение графини.
– Что-то не похоже. – прошептала в ответ Ижени. – Даже не появился на свадебном пиру. Все наверняка посмеиваются надо мной. Какой отвратительный день…
Она поднялась из-за стола и медленным шагом пересекла зал. За ней следом семенила Авелин, улыбаясь удачному завершению праздника. Уж лучше так, чем если бы граф вовсе не приехал, а эта хлипенькая барышня рухнула в обморок прямо посреди зала. Она и без того вся позеленела от волнения. Виданое ли дело, жена на свадьбе без мужа…
Ижени поклонилась гостям и теперь шла все дальше и дальше, удаляясь из зала. Тяжелый шлейф пышного платья из серебристого атласа волочился по полу пока Авелин не догадалась приподнять его. Они молчали всю дорогу до покоев графини. Ижени не прекращала думать о том, каким окажется ее муж и едва сдерживала слезы. В какой-то момент ей пришлось задержать дыхание, чтобы не дать им вырваться наружу в виде горького вздоха. Может он и правда так страшен, что не желает не только рисовать своих портретов, но и вообще показываться на людях? Может спросить об этом служанку напрямую? Хотя, лучше не надо… Если она подтвердит опасения, Ижени уже не дойдет до своих покоев, а упадет на месте.
Двери закрыты, свечи потушены. При свете одного единственного канделябра, Авелин и другая прислуга расстегивали ее платье и вынимали шпильки из прически, распуская ее волосы. Ижени с горечью наблюдала за процессом в зеркале. Она так старалась нарядиться к празднику. Хотела понравиться жениху. Придумывала фасон платья, подбирала прическу и украшения за несколько дней. Ну и для кого была вся эта красота? Некому было ее оценить. Платье было убрано в сундук, драгоценности в шкатулку, а прическа разделана на десятки маленьких кудряшек, которые теперь болтаются по плечам. И даже красивая рубашка и вышитый золотом халат не утешают ее. Ижени с ужасом смотрела на себя в зеркало. Служанки убирали вещи, Авелин расчесывала ее волосы и по-прежнему улыбалась.
– Какая вы красавица, графиня. Его Сиятельству повезло с такой женой.
Ижени не знала точно, красавица она или нет. Матушка всегда говорила, что она хорошенькая. Но никто не может сказать толком, что это значит. Является ли это вообще комплементом или просто утешением, для тех, кого красавицей назвать язык не поворачивается.
Авелин положила щетку и красиво разложила пряди волос по плечам. Затем еще раз осмотрела госпожу с головы до ног и, оставшись довольна, больше ничего не стала предпринимать. Прислуга покидала комнату. Авелин тоже взяла канделябр и направилась к выходу. Ижени застыла от страха. Было тяжело наблюдать за тем, как все оставляют ее одну, наедине со своими тревогами. А она до сих пор не знает, чего ждать. В добавок они выносят с собой весь свет. А последний зажженный канделябр в руках у Авелин.
– Доброй ночи, мадам.
– Постой. Разве мне не нужен свет? – с надеждой спросила Ижени.
– Вам не стоит бояться темноты, ведь бы будете не одна. Ваш супруг сейчас придет.
– И вовсе я не боюсь темноты.
Ижени держалась из последних сил, чтобы сохранить спокойствие голоса. Но когда дверь затворилась за служанкой, спокойствия как не бывало. Девушка принялась ходить из стороны в сторону по темной комнате, вновь прислушиваясь к малейшему шороху за дверью. Темнота сегодня тоже над ней издевается. И подсовывает таинственные звуки, о значении которых можно только догадываться. Вот сейчас это ее сердце так громко стучит, что она слышит его биение в ушах или все-таки это шаги по коридору? Ижени не знала ответа. Но сердце уже не билось, а тревожно замерло в ожидании.