После того как спустили на берег разведывательную машину, я собрался отправиться в штаб-квартиру 1-й дивизии, расположенную километрах в пяти на юго-восток по тянувшейся вдоль берега дороге. Слева при въезде в Джелу мы увидели знамя рейнджеров{58} и решили заскочить к их командиру подполковнику У. О. Дэрби. Мысль эта оказалась крайней удачной и, можно сказать, спасительной для нас, поскольку, вздумай мы поехать дальше, мы бы нос к носу столкнулись с семью немецкими танками, наступавшими по дороге на город.
Едва мы прибыли на командный пункт десантников подполковника Дэрби, город был атакован с северо-востока довольно крупными силами итальянцев и немцев. В распоряжении Дэрби находилась батарея вражеских орудий, рота 3-го батальона 26-го пехотного полка, два батальона десантников, рота химических минометов и батальон 39-го инженерного.
На правом фланге Дэрби был отрезан от 1-й дивизии приблизившимися справа к городу на расстояние девятисот метров танками. [52]
Мы отправились на наблюдательный пункт, расположенный на расстоянии метров ста от линии фронта. Оттуда мы могли видеть неприятеля, двигавшегося через поле метрах в семистах – восьмистах от нас.
Перекрыть дорогу Дэрби отправил три полугусеничных машины, предназначенных не для боевых действий, а для перевозки шанцевого инструмента и другого инженерного оборудования. Тем не менее вездеходы мешали наступлению итальянцев, у которых, как мы поняли, не было передвижной артиллерии.
К 11.50 наступление итальянцев, похоже, стало выдыхаться, и мы отправились в штаб Дэрби, чтобы разобраться с тем, что делается на правом фланге, – происходившее с той стороны можно было наблюдать из Джелы.
Через некоторое время два легких бомбардировщика сбросили бомбы на город, а потом немцы открыли огонь из 88-миллиметровых орудий. Дважды они попали в дом, где мы располагались, а также оставили пробоину в крыше здания напротив, однако никто из нас не пострадал – досталось мирным жителям. В жизни не слыхал такого крика – они вопили так, что заглушали звуки боя.
Тем временем офицер 3-й дивизии привел на помощь нам десять танков, совершив короткий маршбросок из Ликаты{59} в Джелу. Также подтянулись два танка из штурмовой бригады «Б»{60}.
Я велел Гэффи закрыть дыру между Джелой и позициями 1-й дивизии, а также послать роту танков в помощь Дэрби, что и было исполнено. Получив подкрепление, Дэрби немедленно атаковал противника слева от себя и, рассеяв его, захватил пятьсот пленных. Силами других наших частей были уничтожены те самые семь танков, что угрожали позициям с востока от Джелы.
Несколько позже прибыл офицер с донесением о положении дел в 3-й дивизии, затем приехал генерал Рузвельт{61}, и мы обсудили с ним просчеты в действиях 1-й дивизии, помешавшие ей развить наступление прошлой ночью. Главная причина, как представлялось мне, заключалась в том, что дивизия двинулась вперед, не имея в своем составе противотанковых орудий, а также не проведя соответствующей артподготовки. И все же, контратакованный немецкими танками, личный состав дивизии проявил себя с лучшей стороны, уничтожив немалое количество единиц вражеской бронетехники.
На наш счет сегодня, как я думаю, можно записать четырнадцать подбитых танков противника. Сам я лично видел одиннадцать. [53]
Позднее я подумал, что надо бы встретиться с генералами Алленом{62} и Гэффи. Когда мы ехали к ним, то по дороге повстречали Аллена и, сделав остановку, примерно в 15.30 поднялись на пригорок. Как раз в это время появилась группа из четырнадцати немецких бомбардировщиков, которые были встречены дружным огнем наших зенитчиков. И хотя мы ушли с дороги, все равно оставались на линии атаки германских самолетов, так что осколки зенитных снарядов так и летали над нашими головами. Один такой осколок упал на землю всего метрах в пяти или, может быть, семи от нас с генералом Гэем. В результате действий зенитчиков были сбиты два бомбардировщика и один истребитель сопровождения.
Затем мы сели в машины и отправились в штаб-квартиру 2-й бронетанковой дивизии. Пока мы находились там, немцы пытались достать нас орудийным огнем. Однако стреляли они не очень-то метко, вероятно, целиться мешала гора, поэтому все их снаряды летели «за молоком». Было решено, что утром Аллен и Гэффи возьмут летное поле в Понте-Оливо.
После совещания мы поехали обратно в Джелу и добрались туда без каких-либо происшествий. И все же, думается мне, странная то была поездка, по крайней мере необычная. Редко когда командующий армией и его начштаба без охраны разъезжают вдоль линии фронта на одинаковом расстоянии от своих и вражеских войск. Но те десять километров пути мы, как я уже сказал, миновали благополучно.
Когда мы ехали обратно в Джелу, вдали виднелось море, над которым поднимался шлейф черного дыма от разбомбленного немцами полчаса назад сухогруза «Либерти». Роковое попадание произошло прямо на наших глазах: взрыв был такой, что обломки взлетели в небо на высоту не менее четверти километра, вспыхнул огонь, раздался гром, и судно развалилось на две половинки. Сейчас, по прошествии почти шести часом, когда я пишу эти строки, корма до сих пор держится на плаву. Если не все, то большинство находившегося на борту личного состава – сто пятнадцать человек – не пострадало. Их благополучно эвакуировали с взорванного корабля.
Пока на берегу возле Джелы мы дожидались баркаса с «Монровии», чтобы вновь подняться на ее борт, я наблюдал за несколькими нашими ребятами, занимавшимися довольно глупым делом. Они окапывались, что само по себе вещь, может, и нужная, но только не тогда, когда это делают около складированных прямо на берегу пятьсотфунтовых бомб (227 кг) и семи тонн артиллерийских снарядов большой взрывной мощности. «Парни, – сказал я им, – если вы хотите, чтобы армия сэкономила средства на ваши похороны, то продолжайте и дальше в таком же духе. Если же вам охота дожить до победы, ройте окопы в другом месте». [54]
Как раз в тот момент прилетели два вражеских самолета и с бреющего полета взрыли берег бомбами и снарядами. Ребята наши попрыгали в свои окопы, я же прошелся туда-сюда, а когда самолеты улетели и солдаты вылезли из укрытий, пристыдил их за трусость.
На «Монровию» мы вернулись только в 19.00 промокшими до нитки. Сегодня первый день кампании, и я полагаю, что оправдал доверие народа.
18 июля 1943 г.
После успешного начала наступления и первых побед, одержанных на берегу 10-го числа, мы, опережая по срокам принятый к действию план, продолжали продвигаться вперед. Получилось так потому, что, заставив неприятеля отступать, мы не могли остановиться и гнали врага, наступая ему на пятки.
А бегство противника оказалось столь поспешным по той причине, что итальянцы и немцы потратили огромные силы, средства и массу времени на обустройство оборонительных рубежей. Думается, здесь происходило то же самое, что и в случае с Троей и с возведенными римлянами в Европе стенами. Чем выше поднимались стены, чем неприступнее становились башни, тем слабее делался боевой дух защитников, разучившихся полагаться на собственные силы в открытом бою. Если бы они потратили хотя бы треть сил, ушедших на строительство, на войну с нами, едва ли бы мы так быстро овладели ситуацией на острове.
Хотя, с другой стороны, нельзя не признать, что итальянцы – в большинстве своем северяне – дрались отчаянно. Немцы же, если сравнивать их с теми частями, с которыми мы сражались в Тунисе, оказались послабее. Не то чтобы им не хватало храбрости, нет, такого не скажу, но вот рассудительности явно недоставало – особенно командирам танковых частей.
Количество пленных солдат и офицеров, захваченных орудий и другой техники красноречивее любых слов показывает, сколь успешны были наши действия. Не хотелось бы делать сравнения, но, полагаю, за все это время Восьмая армия захватила в плен едва ли больше пяти тысяч солдат противника.
Противник минирует тела своих погибших, стреляет нам в спину и использует пули дум-дум{63}. В результате подобных действий у нас растет число убитых и раненых, но все же неприятель несет куда большие потери.