Чуть к востоку от Ле-Мана я видел пример отличного взаимодействия воздушных и наземных частей. На протяжении трех или даже четырех километров на дороге было полным-полно вражеской техники – грузовиков и бронемашин, носивших на себе «фирменные знаки», оставленные им пулеметами штурмовиков Р-47{111}. Следы от пуль 50 калибра виднелись также и на асфальте. Когда танки и самолеты действуют слаженно, результат всегда бывает превосходным. Танки способны двигаться достаточно быстро, чтобы не дать противнику времени съехать с дороги и развернуться, а коль скоро он остается в колонне, хуже беды, чем могут принести ему штурмовики, не придумаешь. Чтобы достигнуть лучшего взаимодействия, необходимы две веши. Первое, доверительное и братское отношение друг к другу представителей различных родов войск – в данном случае танкистов и авиации. Второе – быстрое, требующее крайнего напряжения сил продвижение наземных частей. Командиры не должны бояться пролить лишнюю каплю пота, ибо капли эти сохраняют много солдатской крови.
Боевой дух рос даже в госпиталях, а случаи «утомления войной»{112} и самострелы резко пошли на убыль – солдатам всегда нравится играть за команду, которая побеждает.
Ко мне явился крайне расстроенный генерал Леклерк, который указал мне на то, что его ребята и 90-я дивизия бездействуют, тогда как 79-я пехотная наступает на Дрэ. Я объяснил ему, что это сделано для получения максимальной отдачи от применения военной силы и что меня совершенно не волнует, кто первым форсирует Сену и какой политический резонанс это вызовет. Несмотря на то что в начале беседы мне пришлось проявить жесткость, мы с генералом Леклерком расстались друзьями.
Снова нас пугали пятью танковыми дивизиями, сосредоточенными в районе Аржантана, и я получил приказ остановить продвижение частей Третьей армии на линии Дрэ – Шатоден. Так или [97] иначе, мне удалось убедить высокое командование, что нужно продолжать наступление. Это я и сделал на следующее утро.
15-го к нам прибыл князь Феликс{113} из Люксембурга.
16-го числа Стиллер, Кодмен и я отправились в только что взятый Уокером Шартр. Его мы встретили на мосту, который все еще простреливался неприятелем. Мост оказался частично разрушен прятавшимся в укрытии немцем. Когда передовые отряды вступили на мост, немец замкнул цепь, и несколько наших солдат погибло от взрыва. Затем виновник их гибели вылез из своего укрытия и сдался. Наши имели глупость взять его в плен.
В Шартре мы направились в штаб-квартиру 15-го корпуса в Шатонеф-ан-Тимере. Из-за инцидента с французским грузовиком у генерала Хэслипа было плохое настроение, однако боевой дух у его парней находился на высоком уровне.
В 18.30 16-го позвонил Брэдли и приказал мне силами 2-й французской бронетанковой, а также 90-й и 80-й дивизий штурмовать и захватить Трен, расположенный в «Фалезском окне». Он также сказал мне, что генерал Джероу, чей 5-й корпус в Первой армии «пощипали», взяв у него дивизии в атакующий Брест 8-й корпус моей армии, возглавит эти части (2-ю французскую бронетанковую, 90-ю и 80-ю дивизии) как командир корпуса. Брэдли также известил меня, что Джероу предпримет новую попытку взять Трен.
Я тут же послал Гэффи в Алансон выполнять приказ Брэдли и штурмовать Трен, а так как Брэдли призвал меня к себе, я договорился с Гэем, что, если командование решит заменить Гэффи на Джероу, я телефонирую Гэю: «Меняем лошадей» – и назову время начала атаки.
На следующее утро я узнал, что Джероу со своими штабными офицерами прибыл в штаб-квартиру Третьей армии. Я позвонил Гэю и отдал ему самый, как мне думается, короткий приказ, когда-либо отданный командиру корпуса: «Меняем лошадей в 06.00»{114}.
В качестве компенсации за отобранные у нас три дивизии мы получили две дивизии, взятые из Первой армии, плюс два батальона рейнджеров.
В то же самое время я велел Хэслипу атаковать Мант-Гассикур силами 5-й танковой и 79-й пехотной дивизий. Овладев этим населенным пунктом, мы могли бы взять под контроль движение немецких судов по Сене.
17 августа произошел весьма грустный случай – из-за нарушения в системе кровообращения тяжело заболел генерал-майор Джилберт Кук, командовавший 12-м корпусом и занимавший пост заместителя [98] командующего армией во время высадки в Европу. Более он не мог выполнять своих обязанностей, что стало для нас обоих сильнейшим ударом, и я далеко не сразу смог смириться с вердиктом врачей. Кук был и остается бесстрашным солдатом и прекрасным командиром. Он не покидал свой пост до тех пор, пока позволяло ему пошатнувшееся здоровье. 19-го я попросил генерал-майора Мэнтона К. Эдди заменить Кука и принять командование 12-м корпусом. Эдди командовал 9-й дивизией в Тунисе и Сицилии, а также во время переправы через Ла-Манш и высадки на континенте.
Полковник Одем{115} получил ранение от пули снайпера, проезжая тем же леском, которым 16-го числа проезжал я. Он поднимался в свой джип и еще не успел сесть, когда почувствовал, как что-то ударило его выше сердца, и только потом услышал выстрел. Он коснулся места, куда попала пуля, и увидел, что рука у него в крови. Как только шофер понял, что случилось, он с криком: «Надо скорее убираться отсюда!» – так энергично развернул машину, что Одем чуть не вылетел из нее. Пуля ударилась в ребро и пошла в сторону, не попав в легкое. Случись иначе, Одем бы умер. Не слушаясь рекомендаций коллег? медиков, он спустя три дня после ранения вернулся к исполнению своих обязанностей.
Сицилийская кампания завершилась ровно год назад – 17-го.
19-го числа мы вместе с генералом Уайчем, командовавшим 79-й дивизией, вышли к Манту и увидели Сену. Я едва удержался от искушения отдать приказ о переходе реки, однако не стал делать этого, не посовещавшись с генералом Брэдли. После утомительного перелета, во время которого мы дважды поворачивали обратно из-за плохой погоды, я наконец добрался до цели. Брэдли не только одобрил мой план перехода Сены частями 79-й, но также распорядился о начале наступления 5-й бронетанковой из того же корпуса в северном направлении вдоль западного берега реки. В то время как 19-й корпус Первой армии под началом генерал-майора С. X. Корлетта должен был следовать у нее в тылу с левого фланга. И, более того, Брэдли санкционировал исполнение предложенного мной плана, согласно которому 19-й корпус переправлялся в районе Мелена и Фонтенбло, а 12-й корпус – в Сансе. Становилось очевидным, что, если наши части сумеют благополучно переправиться на тот берег, и Сена и Йонна потеряют для немцев привлекательность как стратегические объекты. Меленская переправа была подобна той, которую осуществил Лабиэн{116} со своим Десятым легионом около 55 года до нашей эры.
Полковник Кодмен поехал в Ванн и вернулся оттуда с моим [99] старым другом генералом Кехлином-Шварцем из французской армии. Во время Первой мировой войны он занимал пост одного из главных инструкторов в академии для высших штабных офицеров в Лангре. Мы приятно провели время, вспоминая старые времена. Между прочим, генерал признался мне, что, если бы он в Лангре не то что взял на вооружение мою методику, а просто высказал мысль, что можно действовать так, как действую я, его бы сразу же определили в сумасшедший дом. Он также заявил, что, услышав о наступлении танковой дивизии на Брест, он подумал, что командую ей я. Я спросил его, почему, по его мнению, в 1940 г. французская армия оказалась так плохо подготовленной к войне. Он ответил, что еще лет за десять до нашествия немцев французские военные начали учиться только одному – как обороняться, но не как наступать.
20-го числа одна штурмовая бригада 79-й дивизии 15-го корпуса форсировала Сену в районе Манта. В то же самое время 5-я бронетанковая дивизия тою же корпуса двинулась на север, атакуя Лувьер. В тот момент, когда она очищала от неприятеля Эврэ, слева в тыл ей ударили немецкие танки. 7-я бронетанковая, находившаяся в тот момент в Эврэ, пришла на помощь своим, и немцы отступили, потеряв десять танков. Тем не менее это столкновение замедлило продвижение 5-й бронетанковой.