Решающее наступление 8-го и 3-го корпусов на Гуффализ наметили на 13-е число. 12-го корпусное командование посетил генерал Гэй с целью координации действий, а также с тем, чтобы вернуть дивизион 155-миллиметровых гаубиц, которые 12-й корпус передал во временное пользование 8-му.
Генерал Брэдли посвятил меня в свои планы относительно дальнейших действий группы армий. Роль главной наступательной силы в направлении на восток минуя Кёльн, он отводил Первой армии, в то время как Третьей армии надлежало продолжать свой натиск на противника, на деле уже не наступая, а создавая мощное крыло обороны от Сен-Вита и его предместий до участка фронта, занятого Седьмой армией. Преимущество данной схемы состояло в том, что так мы могли использовать существующую брешь в линии Зигфрида к западу от Кёльна, проделанную в ноябре Первой армией, а кроме того, это был самый короткий маршрут.
Что до меня, то я выступал против подобного плана, поскольку он не позволял мне наступать, а я не сомневался, что при поддержке 3-го и 12-го корпусов 20-й мог бы атаковать неприятеля в восточном направлении через Саарлаутерн, имея большие шансы разгромить германскую армию и захватить плацдармы в долине реки Саар. Я no-прежнему придерживался простой теории, что единственным способом не дать немцам наступать на нас оставалось наше наступление на них.
Атака на Гуффализ началась 13-го, но продвигались войска медленнее, чем мы надеялись. Но зато боевой настрой личного состава оставался на высоте. До последнего момента нашим парням все еще не было ясно, чья возьмет, теперь же они гнали выкуренную из логова лисицу и знали, что в конечном итоге они ее загонят.
14-го числа мне нанесли визит генералы Сомервелл, Кэмпбел{185}, Ли и Планк{186}, и мы обсудили вопросы боевого снаряжения частей. Я напирал на необходимость скорейшего отказа от использования [191] противотанковой артиллерии и замене противотанковых дивизионов из состава пехотных дивизий танковыми батальонами. Я вновь повторил свою давнюю просьбу относительно установки на каждом танке сдвоенных, спаренных с пушкой пулеметов.
15-го числа части 12-го корпуса получили приказ наступать на север через Декирх 18-го января. Для предстоящей атаки я придал 12-му корпусу 4-ю бронетанковую дивизию и 87-ю пехотную вместе с 80, 4 и 5-й пехотными дивизиями. Погода оставалась все еще очень холодной.
Я отправился к наступавшим на Гуффализ войскам. В одном месте мы наткнулись на убитого и окаменевшего от мороза немецкого пулеметчика с пулеметной лентой в руках, сидевшего в позе, в которой его, по всей видимости, и настигла смерть. В другом месте мы увидели некие темные предметы, во множестве торчавшие то там, то тут из-под снега. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это пальцы ног мертвецов. Вот еще одна особенность быстрого замерзания погибших в бою: они приобретают цвет кларета{187} – малоприятное зрелище.
В 09.05 16 января 41-й кавалерийский эскадрон (капитан Герберт Фой) из состава 11-й бронетанковой дивизии, прикрывавшей левый фланг нашего наступления слева, вошел в соприкосновение с 41-м мотопехотным полком (командир – полковник, позднее бригадный генерал С. Р. Хиндс) 2-й бронетанковой дивизии в Гуффализе. Данный факт означал, что Брэдли вновь командующий 12-й группы армий.
Вечером мы получили директиву отослать 10-ю бронетанковую дивизию в состав 6-й группы армий, дабы помочь в ликвидации так называемого «кольмарского мешка».
17-го я поздравил Милликина и Мидлтона с успешным окончанием кампании по ликвидации последствий прорыва, получившего название «Балдж». Хотя мы еще не оттеснили немцев на те позиции, с которых они начали свой прорыв, в тот день мы приступили к завершению операции.
Я и находившийся вместе со мной генерал Хьюз нанесли визиты в 6-ю бронетанковую, 90-ю и 26-ю пехотные дивизии и обратились к личному составу, сказав солдатам и офицерам, что мы понимаем, как они устали, однако, несмотря ни на что, необходимо продолжать битву. Я наградил генерала Ван Флита и двух его офицеров крестами «За отличную службу». Во время этой поездки мне случилось видеть 120-миллиметровый немецкий миномет, который в артиллерийской роте 90-й дивизии использовали как пушку. Превосходное оружие.
8-й и 3-й корпус получили приказ продолжать наступление на линии Бастонь – Сен-Вит 21-го числа. [192]
12-й корпус устремился на прорыв через реку Сюр в 03.30 утром 18-го числа без артиллерийской подготовки и застал противника врасплох.
Мы с генералом Эдди посетили 4-ю и 5-ю пехотные дивизии. Действия 4-й дивизии показались нам не слишком-то энергичными, и генералу Эдди пришлось приказать командиру дивизии лично переправиться на ту сторону реки, а также проследить, чтобы то же самое сделали все командиры батальонов. Боевой дух 5-й дивизии был выше всяких похвал. Мы отправились на наблюдательный пункт, откуда могли видеть немцев, находившихся внизу в долине реки всего в каких-нибудь двух сотнях метров от нас. Наши ребята обзавелись маскхалатами, частью трофейными, частью добытыми генералом Эдди в Люксембурге.
Мы отослали 101-ю парашютно-десантную дивизию, подразделение противовоздушной обороны и несколько противотанковых орудий в 6-ю группу армий. Они потребовались для продолжения атаки на «кольмарский мешок», которую кто-то, нам пока неизвестный, прежде грозился успешно завершить силами всего лишь одной дивизии, но теперь просил еще пять подразделений дополнительно.
Вышел на связь Уокер. Он просил разрешения провести наступательные действия в треугольнике Саар – Мозель силами 94-й дивизии и одной штурмовой бригады 8-й бронетанковой и получил зеленый свет.
Отсрочка наступления 8-го и 3-го корпусов до 21-го числа могла, вероятно, дать нам возможность задействовать еще несколько частей из состава 12-го корпуса, прикрывавших в сражении два этих корпуса. Так или иначе, 12-й корпус был свежее и находился ближе.
19 января дороги стали практически непроходимыми из-за гололедицы, так что ни 101-я, ни 76-я дивизии не смогли сделать и шагу.
В тот же день 94-я дивизия столкнулась с частями 11-й бронетанковой дивизии (командир – генерал-лейтенант Вайтерсгейн).
Несмотря на ужасную погоду, 20-ю 12-му корпусу все же удалось продвинуться на несколько километров, в то время как 95-я дивизия в Саарлаутерне отбила контратаку четырех сотен немецких солдат. Их части понесли огромные потери, поскольку ринулись в бой слишком рано и попали под заградительный огонь, причем сначала под свой, а потом под наш. В плен попало только сорок человек. Генерал Шмидт из 76-й прислал сообщение о том, что одна из штурмовых бригад его дивизии достигнет расположений 8-го корпуса уже в этот день (20-го).
21 января, не успели солдаты 12-го корпуса развернуть наступление, как заметили большое скопление немцев возле моста в районе Вьяндана. Позиции неприятеля отлично просматривались, что позволило артиллерии корпуса накрыть противника огнем.
Во время посещения 8-го корпуса в тот же день мне довелось стать свидетелем двух поразивших меня вещей. В одном месте части [193] 17-й воздушно-десантной дивизии застряли на скользком склоне, но у офицеров не хватало ума приказать своим ребятам вылезти из грузовиков и подтолкнуть их. Когда они это сделали, проблема немедленно разрешилась. Другая вещь была опять же связана с погодой, из-за которой забастовали даже мины, причем как немецкие, так и американские. Снег набивался под крышки и замерзал, поэтому мины не взрывались даже под тяжестью катка{188}. Ясно, что, когда наступит оттепель, мины оттают и потери немедленно возрастут, поскольку войска пойдут по дорогам, которые считаются разминированными. Приходилось поворачивать регуляторы чувствительности в миноискателях на максимум.
Генерал Ван Флит стал командиром формировавшегося в Англии корпуса, а позднее, когда в марте с генералом Милликином стряслась беда на Ремагенском мосту{189}, возглавил 3-й корпус. Обсудив подходящие кандидатуры бригадных генералов Третьей армии на место Ван Флита в 90-й дивизии, мы остановили выбор на генерале Эрнсте. Однако в тот же самый вечер генерал Эйзенхауэр приказал мне назначить генерал-майора Л. У Рукса временным исполняющим обязанности командира дивизии, чтобы Рукс освоился с обстановкой на фронте, прежде чем генерал Эйзенхауэр заберет его на работу в свой штаб.