Ввиду того что купить в Марокко практически ничего нельзя, деньги заметно упали в цене, по этой причине трудно нанимать людей за плату. Для тех, кто готов помогать нам, мы договариваемся об организации продажи по низким ценам товаров, которые более всего пользуются спросом у арабов: сахара, чая, риса, кофе и мануфактуры. Мы платим арабам франками и, таким образом, возвращаем доверие к деньгам.
Этим утром мы с генералом Кейзом{15} посетили католическую церковь, где было полным-полно вдов, чьи мужья погибли, сражаясь с нами. Эти одетые в черное плачущие молодые женщины не проявляли к нам враждебности.
Жена министра по делам населения мадам Ардьон объясняла ситуацию вот какими соображениями. После 1940 г. французы испытывали огромный стыд за свое поражение в войне с немцами и потерю Парижа, особенно женщины. Поэтому, когда мы пришли, мужчины были готовы к войне с нами как к дружескому матчу, по выражению мадам Ардьон. Принимая во внимание тот факт, что в стычках на берегу с их стороны лишились жизни около двух с половиной тысяч человек, не считая еще пятисот, убитых в морском сражении, в то время как наши потери в общем и целом не превышали семисот солдат и офицеров ранеными и убитыми, такую войну дружеским матчем не назовешь. Тем не менее мадам Ардьон настаивала, она даже утверждала, что сражение с нами в значительной мере способствовало подъему морального духа французов. Особенно это отразилось на настроении дам, которые прежде так сильно презирали своих мужей, что даже отказывались спать с ними. Ввиду большого количества детей на улицах, я позволю себе усомниться в справедливости подобного заявления.
До сих пор мне попался на глаза всего один пьяный американский солдат, да и этого тащили в часть двое трезвых товарищей. Нашим парням приходилось трудновато, поскольку походные кухни [22] мы выгрузили на берег только 21-го числа, да к тому же пока еще далеко не всем хватало палаток. Вместе с тем моральный дух армии оставался высоким; физическое состояние бойцов тоже весьма радовало, если, конечно, не считать частых случаев желудочно-кишечных расстройств, которые довольно скоро проходили. Причину их я усматриваю в перемене воды.
Довольно любопытно было наблюдать за переменами, происходившими с солдатами. Сразу по прибытии они смотрелись неважно – грязные, неряшливые, измученные, – происходило это, как я уверен, из-за крайнего утомления первых дней кампании. Однако за последнее время мы постарались привести их в порядок. Наши усилия принесли свои плоды. Короче говоря, скоро наши молодцы будут выглядеть так, что любая армия позавидует.
Вспашку на полях здесь производят весьма странно и своеобразно. Особенно это касается использования животных. Крестьяне запрягают лошадь вместе с верблюдом, ослика с верблюдом, вола с верблюдом или вола с лошадью. Как мне сказали, нельзя запрячь двух верблюдов, поскольку те начинают драться друг с другом. Любое животное в упряжке с верблюдом теряет резвость и начинает испытывать отвращение к жизни.
Французская армия в лице своих командиров, особенно генерала Мартена в Маракеше, проявляла к нам дружелюбие. Генерал Мартен устроил две вечеринки для офицеров 47-го пехотного полка{16} из Сафи, а также пригласил меня с моим штабом прибыть к себе и остаться настолько, насколько мы пожелаем. Думаю, в ближайшее время выберусь к нему ненадолго.
В 1940 г. генерал Мартен командовал 67-й Марокканской дивизией, которая была разгромлена. Когда генерал Андерсон{17} вызвал его к себе, Мартен принес с собой флаг дивизии, которой он уже не командовал, попросив Андерсона разрешения удалить со знамени траурную ленту в знак того, что, сражаясь с нами, генерал смыл позор со своей разгромленной дивизии. Получив такое разрешение, он разрезал ленту надвое и отдал половину генералу Андерсону. Полагаю, что это был не только очень трогательный, но также весьма значимый жест.
Крайне важно отметить, что 20-го числа мы осуществили высадку тридцати тысяч человек всего за тринадцать часов. Несмотря на то что порт находился в очень плохом состоянии, нам также удалось выгружать по сорок семь тонн различных грузов в час. Американские моряки, как и французские, превосходно справлялись с поставленными перед ними задачами. Данное замечание в равной мере относится и к нашему управлению снабжения. [23]
Поминальная служба по погибшим в Касабланке американским и французским солдатам
ШТАБ ЗАПАДНОЙ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ВОЙСК
23 ноября 1942 г.
Генерал Кейз, адмирал Холл{18} и я встретились с генералом Ногэ и адмиралом Мишли{19}, а также с некоторыми офицерами его штаба в резиденции в Касабланке в 8.45 утра. Оттуда под полицейским эскортом мы все вместе проследовали в кафедральный собор Святого Сердца. По обочинам стояли посты французских и американских солдат, а также военной полиции. Народа в собор набилось битком.
В дверях нас встретил облаченный в красные одежды, украшенный дорогими вышивками стихарь и четырехугольный красный головной убор епископ Марокко. Он проводил нас внутрь собора, где мы увидели два гроба: справа американский – под охраной шести наших солдат, покрытый флагом США, а слева французский – под французским флагом и с соответствующим караулом.
По окончании мессы мы вместе со священниками вышли на улицу и расселись по машинам. Нелепым и неподобающим показался мне тот факт, что когда мы входили в собор и когда после выходили из него, между нами и собравшимся народом стояла вооруженная саблями спешенная мусульманская конная стража.
Подождав с час в резиденции, чтобы дать людям возможность дойти до кладбища, мы тоже отправились туда. Возле входа с одной стороны в парадном строю стоял батальон американской пехоты, с другой – батальон французской африканской пехоты. Перед ним разместилась группа представителей Французского легиона – организации-двойника Американского легиона{20}. Мы шли по кладбищу пешком примерно три четверти километра, пока не остановились между двух флагштоков – того, на котором был американский флаг, справа, и того, на котором развевался французский – слева.
Генерал Ногэ и я возложили огромный венок на плиту с памятной надписью в честь геройски погибших солдат. Представители Французского легиона возложили большой красный венок рядом с нашим. Когда эта часть церемонии завершилась, французский [24] оркестр заиграл зорю. В то время как она звучала, трехцветное знамя приспустили до середины флагштока, а когда музыканты заиграли «Марсельезу», оно вновь взлетело вверх. Наш оркестр протрубил зорю, и наше знамя США было приспущено, потом, когда зазвучал «Звездно-полосатый флаг», оно вновь взлетело к верхушке мачты.
Затем мы посетили могилы американских солдат и, остановившись в центре захоронения, отдали честь павшим. После чего также салютовали над могилами французских солдат. Все это время за нами следовала огромная толпа людей – несколько тысяч человек, как я думаю.
Каждая могила была обозначена крестом, и в том случае, когда под ним лежали останки американского солдата, на кресте имелся идентификационный жетон. Впоследствии там напишут имена погибших. Затем мы вернулись к воротам, сели в наши машины и уехали. Вся церемония была очень торжественной. Когда я заметил генералу Ногэ, что, смешавшись, пролитая кровь французских и американских солдат сделалась священной кровью, он, как мне показалось, был глубоко тронут.