– Нет, я тебя не брошу!
– Я сказал, уходи, меня подберут свои при обходе.
– Или наши, при обстреле! Нет, обсуждению не подлежит!
Кенди начала взваливать солдата на плечо, но тот выхватил пистолет.
– Хватит! Из-за меня погиб мой друг, и я не хочу, чтобы из-за меня погибла такая прелестная молодая девушка! – и с этими словами он выстрелил себе в голову.
Его тело рухнуло на землю. Кенди, опешив, подалась назад. Сзади послышались голоса немцев и их злорадный смех. Очевидно, они продвигались вперед, а значит, союзные войска отступали. Нельзя было медлить ни секунды. Испуганная, она бросилась бежать по траншее, спотыкаясь и оглядываясь. Ничего не видя вокруг себя, она вылезла из окопа и побежала по полю в ту сторону, где, по ее мнению, находился лагерь союзников.
Она не знала, сколько она уже пробежала; ей казалось, что поле простирается до самого горизонта, и пересечь его просто невозможно. Но вдруг она заметила, как в тумане вырисовываются очертания палаток. «Еще чуть-чуть!» умоляла себя она и чувствовала, что ноги ее не слушаются. – «Еще двадцать метров! Двадцать!» Но вдруг ноги подкосились, и она упала в грязную мокрую почву.
«Что случилась? Почему я лежу? И что это за боль, что это…» И тут она поняла, что не может пошевелить ногой.
ххх
Мистер Альберт сидел у себя в кабинете за внушительным столом из красного дерева и сосредоточенно изучал газетные статьи. Большинство статей, как и положено, были посвящены военным действиям в Европе. Он дочитал полосу и раскрыл свой журнал. Там была нарисована карта. Он аккуратно стер старые зарисовки и нанес новые. Альберт тщательно следил за развитием военной кампании. У него были схемы всех важнейших боев, и он в очередной раз внес коррективы.
В кабинет вошел слуга.
– К вам мистер Арчибальд Корнуэлл.
Альберт отвлекся от бумаг и взглянул на слугу.
– Да-да… Пусть войдет, конечно, – и снова погрузился в статьи.
– Привет, Альберт, – Арчи прошел в комнату, – ты слышал новости? Союзников разбили во вчерашнем бою!
– Да, я уже прочел, – отстраненно отозвался Альберт, не отрываясь от газеты, – и знаешь, что я об этом думаю?
– Ты думаешь, что теперь США отправят новую партию военных в Европу?
– Нет, я думаю, что теперь они будут серьезнее подходить к планированию наступления. Воодушевленные победой, они расслабились и допустили массу ошибок.
– Как интересно, – сказал Арчи и придвинулся ближе к Альберту, облокотившись на стол.
– Вот, смотри: почему они двинулись с севера? Они что, не знали, что у немцев на юге оборона ослаблена голодом, потому что туда не пришел эшелон с провизией? На севере у них довольно крупное скопление войск. Все люди с восточных земель переправлены на север.
– Да… Альберт, тебе бы в полководцы! – Арчи повернул к себе газету, открытую на странице со списком убитых. – Тысяча двести человек! За четыре дня! Это просто кошмар! Если бы руководство хоть чуть-чуть заботилось о солдатах, крупных потерь можно было бы избежать!
– Нам легко рассуждать сидя тут, в тепле и уюте, – серьезно взглянув на Арчи, произнес Альберт. – Когда у тебя над головой свистят пули, логика работает совсем по-другому. Уж я-то знаю!
Арчи пробежал глазами первую колонку с убитыми.
– Смотри, Альберт, мой однофамилец. Может это знамение?
– Не мели чепуху. Ты не можешь уйти на войну. Кто, если не ты, будет заботиться об Анни?
– Умоляю тебя, дружище, Анни уже большая девочка, она переживет! – произнес Арчи таким тоном, будто его упрекают в этом с самого утра.
– Что-то я не уверен, – скептически вздохнул Альберт. – А если тебе неймется поиграть в героя, то сделай это здесь: займись благотворительностью.
– В смысле? – заинтересованно повернулся Арчи.
– Ну не знаю, посылай во Францию гуманитарную помощь: еду, одежду…
– Хорошая шутка!
– Такая же хорошая, как шутка с однофамильцем.
Арчи что-то буркнул себе под нос и усмехнулся, но внезапно его выражение лица резко изменилось. Он побледнел и, схватив газету, впился в нее пристальным взглядом, словно пытаясь прочесть в ней нечто другое, не то, что там было напечатано.
– В чем дело? – насторожился мистер Альберт, поворачивая руку Арчи с газетой к себе. Его палец находился на строчке: «Кендис Уайт Одри».
ххх
Колонна машин и батальоны солдат союзников передвигались на запад, в глубь государства. В одном из фургонов ехали доктор Дюваль, Флэмми и Жюльен. Все трое молчали. Особо грустной выглядела Флэмми. Она терзалась мыслью, что Кенди погибла по ее вине, ведь она не удосужилась позвать ее, когда уходила. Доктор понимал это. Он хорошо умел читать чужие мысли. Жюльен плакала.
– Она только сегодня была с нами! Еще вчера успокаивала меня, говоря, что скоро война закончится, и все мы будем счастливы. Ох, но почему именно Кенди? Она была такой хорошей сестрой милосердия!
Флэмми стиснула зубы и, проглотив свою боль, процедила:
– Кенди – значит, Кенди. Если не она, то кто-нибудь другой. Все мы одинаковые.
Доктор посмотрел на девушек. Сначала на сентиментальную француженку, затем медленно перевел взгляд на рассудительную и холодную американку.
– Крепитесь, девочки. Это настоящая война, и многие погибнут в ней. Возможно, следующими будем мы.
– Доктор, давайте вернемся и поищем ее, может еще не все потеряно; может, она жива? – оживилась Жюльен.
Доктор посерьезнел:
– Нет. Мы осматривали поляну, пока был объявлен мораторий. Ничего не нашли.
– Даже тело? Как же так?! Ведь тело испариться не может?
– Не может, – вздохнул доктор и на секунду задумался. – Она, должно быть, похоронена в окопе, который засыпало землей.
– Да. Там мы ее и потеряли, – добавила Флэмми.
– Ах, бедняжка, – снова прослезилась Жюльен.
Вскоре колонна прибыла к небольшому городку, стратегической точке обороны. Из машин выгрузили технику и боеприпасы и разместили их в складах, замаскированных под землей. Трое вышли из машины. Дождь кончился, но было все еще пасмурно, и тучи давили на землю и сознание с огромной силой. Доктор Дюваль сразу ушел в госпиталь, так как раненых после боя привезли много, а девушкам он разрешил немного прогуляться и развеяться.
Флэмми и Жюльен шли по пустынной серой улице, со всех сторон окруженной просвечивающими насквозь руинами, лишь отдаленно напоминавшими дома. На замощенной гранитом улице было много луж, в которых отражалось серое небо, что создавало однородный мертвый пейзаж, вливший в душу всеобъемлющее ощущение безысходности.
– Ты веришь в окончание войны? – первой нарушила тишину Жюльен.
– Конечно, ничто в этом мире не вечно, кроме самого Бога. Но я не думаю, что мы выживем.
– Не говори так!
– Я всего лишь логически мыслю. Нас отправили на передовую, потому что все медсестры, находившиеся тут до нас, погибли. Следовательно, нас ждет та же участь, но ничего, нас тоже сменят. А Кенди повезло, она умерла первой.
– Не говори так о ней, лучше бы мы обе умерли, чем она одна!
Флэмми остановилась и строго посмотрела на Жюльен.
– Не надо превозносить никого, ясно? Если ты считаешь, что она была святой, то она сейчас на небесах!
– Конечно, на небесах! Где же еще!
Флэмми выглядела раздраженной, но твердо сохраняла спокойствие в речи.
– Хватит о Кенди. Ее нет. Забудь и сосредоточься на работе. Ты знала, что это могло случиться, смирись.
Жюльен посмотрела на Флэмми мокрыми от слез глазами.
– Ты такая бездушная…
Флэмми ничего не ответила, лишь молча развернулась и пошла обратно. Жюли стояла, полуобернувшись, провожая ее взглядом, а та медленно удалялась, растворяясь в угрюмой картине, и никто не знал, как тяжело было у нее на душе.
– Она права, Кенди, – подняв взгляд к бездне серого неба, молитвенно произнесла Жюльен. – Ты всегда будешь со мной. Но я не буду плакать, я буду продолжать наше дело и не позволю слезам пролиться в душу нашим больным. Я буду дарить им только твою улыбку.