Старик неожиданно поднимает голову и смотрит на меня, сквозь оптику прицела. Обескровленные губы дергаются, растягиваются в усталой улыбке и обнажают крупные желтоватые зубы.
Тварь!!!
Морщинистое лицо вытягивается вперед, угловатая челюсть расширяется, и удлиняются зубы, превращаясь в клыки. Из глубины широкой груди раздается угрожающее рычание.
Офигеть! Что же такое происходит? Я попал в фильм ужасов? Или это снова заставка игры «Войны кланов»? Что это за хрень творится?
Руки наливаются свинцом… древний арбалет тянет вниз… становится неподъемным… На глаза падает полупрозрачная пелена, я почти ничего не вижу.
Начинается переход!
Лишь бы успеть.
Сухо щелкает тетива.
Вдалеке раздается многоголосый волчий вой.
Темнота накидывается черной тканью…
Сколько времени я без сознания? Поднимаюсь и бегу прочь из неизвестного места.
А где землянка и старик? Словно из памяти вырвали огромный кусок.
Быстрый, долгий бег, удары веток по лицу. Понемногу проясняется в голове, уходит из тела слабость.
Это игра или реальная жизнь?
Вой приближается.
Ветки хлещут больнее…
Больнее…
Как же больно…
– Навык бега усовершенствован! Теперь он может соревноваться с оборотнями!
От звука голоса я дергаюсь. Кто это?
– Он сможет, он избранный! – мужской бас гремит в голове громовым раскатом. – Очнись, избранный!
Я избранный? Круто! Прямо как Нео из "Матрицы"…
– Эй, тут ещё один! – резкий голос и жесткие пощечины вырывают меня из темноты забвения. – Походу, он обосрался.
Вырывают откуда? Из игры? Я снова на полу в общаге?
Яркий луч бьет по глазам, ослепляет даже через сомкнутые веки. Чтобы заслониться от густого света, пытаюсь поднять руку. Не могу. Еле-еле удается разодрать липкие ресницы.
– Очухался? – фонарь перемещается в сторону.
Я киваю в ответ и тут же жалею о дурацком поступке – башка гудит, словно рядом ударили в огромный колокол. Земля кружится, деревья устраивают дерзкий хоровод, звездное небо падает вниз. Темная ткань с россыпью серебристых точек поглощает в себя, в бездонную глубину, в сырую прохладу. Опять туда, в чужое тело…
– Э-э-э! Завязывай бухаться в обморок, чай, не кисейная барышня! – снова хлесткие удары по щекам, в ноздри врывается едкий запах нашатыря.
Тошнотворный резкий дух слегка разгоняет марево, и я пытаюсь приподняться. Снова на берегу Тезы. Снова около дискотеки…
Как же всё болит! Хреновый из меня избранный…
– Куда ты? Лежи! Пока не проверим – даже не дергайся! – рука, пахнущая нашатырем и лекарствами, прижимает к земле.
Глаза понемногу привыкают к темноте. Я оглядываюсь, стараясь излишне не шевелить головой. Рядом глинистый обрыв, покачиваются пожухлые пучки рыжей травы. Слева текут воды Тезы, и блики фонарей гоняются за широким блюдом луны, словно хотят догнать и отмудохать небесное светило.
Возле меня суетятся два врача. Через разбитые губы сами собой вырываются стоны, когда болезненно задевают ребра. Помогает с освещением высокий милиционер. На его поясе беспрестанно бубнит рация, перекликаются озабоченные голоса. Между деревьев мелькают яркие лучи ручных прожекторов.
Откуда столько народа?
– Как там Женька? – разбитые губы еле шевелятся, распухший язык кажется большим сучковатым поленом в печной топке.
– С ним все в порядке, пара фингалов да сломанный нос. Сейчас показания дает, – отвечает молодой врач, чьи стильные очки поблескивают в свете фонаря. – Ты-то как – встать сможешь?
– Попробую.
Четыре руки бережно подхватывают с двух сторон и пытаются приподнять, но судорога разрядом тока хлещет по груди. Тело выгибается дугой, вырывается из поддерживающих рук. Я с размаха бьюсь головой о твердую глину – происходящее отпрыгивает в зияющую пропасть темноты.
Снова едкий запах нашатыря и трубный крик:
– Носилки сюда! Здесь «тяжелый»!
– Держись, дружище! А то нашатыря не напасемся! – обдает запахом лука пожилой врач.
Куда подевался охотник с арбалетом, старик с землянкой?
Неужели всё привиделось, пока я лежал без сознания? Наверху ждут отморозки или успели убежать?
От обилия вопросов башка болит ещё сильнее.
Легко спрыгнув, к нам присоединяется худощавый мужчина. Серый плащ чуть распахнулся при приземлении. Колючий взгляд мельком царапает мою лежащую тушу, фонарь в руках обшаривает прибрежную бровку. Краем глаза я заметил, как тип снял с раскидистой вербы небольшой клочок и быстро убрал его в нагрудный карман.