Оглушающим ревом забивает оба уха, перевертень мотает головой, и игла вылетает из глазницы. Не успеваю увернуться от очередного удара, и ребра взрываются обжигающей болью.
Сверху падает картина с какой-то толстой бабой. Ловлю за тяжелую раму и швыряю в беснующегося оборотня. Сам бросаюсь следом.
Перевертень отбивает картину в сторону, та разлетается на куски. Однако он тут же получает иглу во второй глаз. Обезумевший от боли слепой оборотень взвывает, подняв морду вверх, и я тут же вбиваю медное «яблочко» в разверзнутую пасть.
Со всей дури прикладываюсь обеими ногами о широкую грудь. Оборотня через окно выносит во двор.
Два стука сердца и раздается взрыв, я в это время затаскиваю напарника в комнату. Газ понемногу рассеивается, и охотник приходит в себя.
По стенам пляшут воронки пуль, штукатурка осыпает лежащую девушку. Я бью по хромированной дуге кровати, наручники сползают с оборванной трубы. За металлическое кольцо стаскиваю девчонку на пол: чтобы не попала под шальную пулю.
Это же моя мама… Так вот что я увидел – как отец спасает мать. Об этом случае рассказывала тетя?
– Ты как? – о, напарник очухивается.
– В норме, пора зачистку делать. Тут, похоже, много вертушек собралось. Как с глазами?
– Режет, но вижу и могу. Как девушка? – слова напарника глухо звучат сквозь мокрую ткань.
– Сердце в норме, укусов нет. Тряпочку накинул – скоро очнется. Держи противогаз, дыши равномерно. Меняю, не глядя! – проходит несколько мгновений, и уже напарник изображает боевого слона, а я бедуина с закрытым лицом.
В коридоре топот и крики.
– Работаем!
После короткой команды оба кидаемся к дверям.
Пять минут.
Всего пять минут нужно двум охотникам, чтобы смерчем пройтись по аляповато-цветастым коридорам депутатского дома.
Люди вперемешку с оборотнями ложатся на разноцветные ковры – нас не остановить.
Как новенький комбайн, в котором смазаны все детали и четко подогнаны одна к другой, мы собираем кровавую жатву.
Оборотням жертвуются иглы и поясные «яблочки», людям достаются «маслята» из УЗИ.
Никто не заслуживает жизни. Напарник замечает рану на моей руке и не говорит ни слова, и так все ясно.
Очередная дверь, он скрывается за ней. Вой, удары, я забегаю в другую комнату – навстречу бросаются три перевертня.
Через полминуты встречаемся с побледневшим напарником в коридоре. На мой кивок показывает выставленный вверх палец.
– Ударился о шкаф, не рассчитал силы. Всё в порядке!
Ещё десять минут и должна прибыть доблестная милиция.
Десять минут – так мало для прощания.
Мы поднимаемся в комнату, где испуганно хлопает глазенками завернувшаяся в одеяло блондинка. Так и не снимает мокрое полотенце со рта, чувствует запах почти выветрившегося газа.
– Жива-здорова? – спрашивает напарник.
– Да, – дрожащим голоском чирикает блондинка. – Дяденьки, а что это было?
– Не до разговоров, красавица! – рявкаю я, она испуганно сжалась, приходится смягчить тон, и так натерпелась. – Собирайся, и бегом со своим спасителем на волю.
– Ты знаешь, что я не смогу, – говорит напарник, когда мы отворачиваемся от одевающейся девушки.
– Знаю, поэтому сделаю все сам. Оставь пластины, последняя граната будет моей, – я достаю из грудных карманов пластинки меди.
Охотники, которых укусили оборотни, обязаны умереть – первый закон выживания нашего клана.
Охотники, ставшие оборотнями, превышают всех в силе, коварстве, но не могут сохранить разум – убивают направо и налево. Хотя происходили случаи, что укушенные вставали на сторону перевертней, каким-то образом сохраняя память. Но это ещё страшнее. Охотник-оборотень всегда уничтожает потенциальную угрозу – других охотников…
Мы с напарником всегда знали – на что шли. Вот и сейчас он только грустно вздыхает, вытаскивает все имеющиеся запасы меди.
– Дяденьки, я готова! – амазонка сверкает прорехами на одежде, но за неимением лучшего и так сойдет.
Юбка чуть выше колен, футболка обтягивает задорную грудь, легкие сандалии. Само совершенство в каждой черточке. Просто мечта любого мужчины, не удивительно, что оборотень положил на нее глаз.
– Прощай, Владимир! – я распахиваю объятия другу и товарищу, с которым так много пережили вместе.
– Прощай, Александр! Если родится мальчишка – назову твоим именем! – родной человек крепко обнимает в ответ.
По невидимому телу скользят мурашки…
Серые глаза предательски блестят, никогда не видел у твердохарактерного брата слез, но тут капля влаги скользит по испачканной щеке.