Глаза женщины округляются, когда она видит мою спутницу. Та вылезает из машины и приветственно кивает в ответ. Возле ног рыжеволосой жмется черно-белый пес, он жалобно скулит, однако не покидает свою хозяйку. Из машины вылезает водитель и проходит вслед за нами, женщина провожает его фигуру испуганным взглядом.
– Здравствуй, Наталья. Чего ты рот открыла, словно привидение увидела? – спрашивает спутница, пока развязывает шнурок на калитке.
– Так ты же вся перебитая была, тебя же на «Скорой»…
– Ну и что, что на «Скорой»? В больнице палата взорвалась, – соседка ахает. – Да, сказали, что какой-то аппарат рванул… Ладно, позже все расскажу. Устали мы с дороги, и Сашка ещё помогал вытаскивать из-под обломков раненных.
Я осматриваю себя – на теле болтается рваная одежда, краснеют пятна засохшей крови… Помогал вытаскивать раненных?
Оттуда я и услышал: «Спасибо, сын»?
Спутница кивает на дом. Мужчина подталкивает меня ко входу. В прихожей меня мотает так, что я едва не влетаю в белоснежный бок русской печи. Хорошо, что крепкая рука поддерживает за шиворот…
– Сейчас, Саша, сейчас, – воркует женщина.
Тело становится ватным и неуклюжим, в висок бьется фраза: «Спасибо, сын!» Холодная вода плещет мне в лицо, жесткая ладонь проходится по лбу, носу, щекам. Вафельное полотенце царапает квадратиками, и на нем остается черно-бурая грязь.
Кровь пополам с пылью.
Вода пополам с грязью.
Волосы слипаются и лезут в глаза. Женщина подводит меня к кровати, и я без лишних указаний падаю на разноцветное одеяло.
«Спасибо, сын!» – последнее, что я слышу перед тем, как очутиться в лесу.
Я уже видел эту поляну и эту землянку…
Ели окружают поляну непроходимой стеной, возле небольшого костра лежит мертвый старик. На морщинистой коже лица играют отблески огня. Судя по торчащему изо лба стержню арбалетной стрелы – он вряд ли имел шансы выжить. Я подхожу ближе – можно не прятаться, волчий вой раздается ещё далеко, успею выдернуть стрелу.
Кто ты? Ответь мне!!! Услышь меня.
Медная игла сама запрыгивает мне в ладонь, когда я слышу шорох. Шорох доносится из землянки. Я нагибаюсь над трупом и выдергиваю арбалетный болт. Движения проходят на автомате, и арбалет взводится за секунду.
Такой же болт был у меня, когда я выстрелил в черного оборотня! И арбалет тот же самый!
Шорох повторяется, краем глаза я замечаю движение и метаю иглу в сторону землянки. Вот же блин, едва не попадаю в ребенка! Игла втыкается в деревянное перекрытие над головой темноволосой, чумазой малышки. Дите, только-только научившееся ползать, вылезает наружу и тянет ко мне пухлые ручки. Обед Волчьего Пастыря? Эта падаль захотела сладенького? Если бы мог, то убил бы его ещё раз.
Грязное личико куксится, ещё чуть-чуть и она заплачет. То, что это она, я понимаю по розовому платьишку, недавно бывшему как у куклы, а теперь перепачканному и в прорехах. Волчий вой приближается, нужно бежать, но как оставить ребенка? Я подхватываю девочку на руки и отбегаю к краю поляны. Арбалет прыгает в перевязь на спине, и в это время я чувствую дикую боль в правой руке, словно кожу сжимают маленькие кусачки.
Ребенок-оборотень? До этого мне попадались только взрослые особи. Что там говорил Иваныч – они становятся оборотнями по праву рождения?
Этот темноволосый ангелок рвет кожу на плече и оскаленным ротиком тянется к моей шее, к артерии. Я от неожиданности роняю «девочку» – она долетает до земли черным чертенком и тут же кидается на мою ногу. Больше похожа на черную лохматую дворняжку. Раздается треск платьица, из моей руки вырывается фонтанчик крови. Перевертень в миниатюре! Я успеваю отбросить её прочь и выхватываю арбалет. Истошно вереща, оборотенок переворачивается в воздухе и на землю падает уже ребенок. В прицеле виден грязный лобик, ясные карие глазки и стекающая с губ кровь.
Моя кровь!
Ребенок начинает хныкать и снова тянет ко мне ручки. Мой палец дрожит на курке, но я не в силах нажать. Перед глазами встает мой Сашка – ведь он примерно такого же возраста! Я опускаю взгляд на рану, она потемнела по краям прокуса – я заражен!
Темноволосая девочка плачет, а я не могу нажать. Я вытаскиваю медное «яблочко» – заветное, то самое, что осталось после смерти Александра, моего напарника. Однако вспоминаю, что тогда Ольга с Сашкой останутся одни, и никто им не поможет.
Я должен жить!
Отец, что же ты наделал?
Ребенок подползает ближе… Я не могу нажать на курок… Эта маленькая тварь пытается меня ещё и гипнотизировать?
Волчий вой раздается совсем рядом – судя по звукам, идет целая стая. Я кидаюсь прочь. Прочь от маленького перевертня, прочь от мертвого Пастыря, прочь от стаи оборотней. Я должен жить: чтобы защитить Ольгу с Сашкой, чтобы доставить тетку домой, а там она сможет позаботиться о семье. Я убью себя позже, когда мои родные будут в безопасности.