- К чему ты клонишь, товарищ Коба? - с притушенным нетерпением спросил Молотов и взглянул на часы: через несколько минут он должен быть в своем кабинете - там ждали его дела, которые наползали друг на друга, как льдины во время бурного ледохода.
- Все самое главное и срочное сейчас здесь. - Сталин, угадав нетерпение Молотова, спокойно постучал пальцем по столу. - А к чему я клоню, пусть доложит Государственному Комитету Обороны товарищ Мехлис как начальник Политуправления РККА.
Мехлис, пригладив рукой свою черную густую шевелюру, с готовностью встал и заговорил сочным голосом, который очень шел к его крепкой, ладной фигуре и красивому сытому лицу:
- По указанию Центрального Комитета партии мы с товарищем Щербаковым приготовили проект Положения о военных комиссарах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. - И он открыл лежавшую перед ним папку.
- Возвращаемся на круги своя, - уточнительно заметил Калинин, кажется осведомленный об этом заранее. - Путь проверенный... и войска воспримут такую меру правильно. Ведь сейчас, в боевых условиях, на командиров ложится такая тяжкая, порой мучительная ответственность, что вряд ли кто из них откажется делить эту ответственность.
- А что скажет на сей счет заместитель Председателя Государственного Комитета Обороны? - Сталин с вопросительной требовательностью посмотрел на Молотова.
В этот вопрос Сталин вложил какие-то свои сомнения, ибо лицо его выразило озабоченность.
- Скажу, что буржуазная пропаганда начнет вопить, будто мы не доверяем своим командирам...
- На каждый роток не накинешь платок. - Сталин, кажется, был недоволен ответом Молотова. - Но в данной ситуации, пожалуй, и с этим надо считаться...
- Несомненно, надо считаться! - Молотов продолжал излагать свою точку зрения. - Тем более что практика сегодняшнего дня, к счастью, пока не дает нам серьезных примеров, которые бы торопили нас с введением института военных комиссаров... Я предлагаю дать возможность проблеме созреть, а тем временем выяснить отношение к ней руководства Наркомата обороны, Генерального штаба.
- С их стороны возражений нет, - сказал Мехлис, продолжавший стоять за столом.
- Но и нет, насколько мне известно, мотивированных предложений, недовольно заметил Сталин.
В кабинете наступила та тягостная, сторожкая тишина, когда никому не хочется нарушить ее первым. Сталин, уронив взгляд, тоже не спешил продолжить разговор.
В это время Молотов заметил у дверей вошедшего Поскребышева. Помощник Сталина, тихо ступая по ковровой дорожке, шел в глубь кабинета, смотрел себе под ноги, но Вячеслав Михайлович каким-то чутьем угадал, что Поскребышев идет к нему с дурной вестью.
Подойдя к Молотову, Поскребышев остановился и, извинительно взглянув на Сталина, тихо сказал:
- Вячеслав Михайлович, в наркомате ждут вашего звонка.
Коренастый, бритоголовый, с широким крестьянским лицом, на котором контрастно выделялись из-под припухших век пытливые светло-голубые глаза, Поскребышев словно излучал деловитость: со стороны могло даже показаться он зашел в кабинет, чтобы удостовериться, соблюдают ли здесь порядок.
Поскребышев бесшумно удалился, а Молотов, подойдя к рабочему столу Сталина, при всеобщем молчании позвонил по внутреннему телефону в Наркомат иностранных дел. С минуту выслушивал чей-то доклад, а затем, положив трубку, повернулся к Сталину.
- То ли провоцируют немцы, то ли желаемое выдают за действительность, - спокойно сказал он, не веря в то, что сейчас услышал. - Английское радио передало, ссылаясь на Берлинское радио, что немецкие моторизованные войска захватили Смоленск и беспрепятственно движутся на Москву.
Сталин язвительно улыбнулся и, поднявшись со стула, сказал, направляясь к телефону:
- Еще не хватало, чтобы мы пользовались информацией англичан о положении на наших фронтах! - Он снял телефонную трубку, набрал номер и, сдерживая гнев и тревогу, неторопливо сказал: - Прошу товарища Жукова!
Дежурный по Генштабу ответил, что генерал армии Жуков минуту назад уехал в Кремль с докладом. Но дожидаться приезда Жукова, кажется, не было сил, и Сталин, вызвав Поскребышева, распорядился немедленно соединить его со штабом Западного фронта - с маршалом Тимошенко.
Маршала на месте не оказалось. Член Военного совета Булганин подтвердил Сталину: 29-я моторизованная дивизия генерала фон Больтенштерна захватила южную часть Смоленска.
22
Несколько успокоенный телефонным разговором с маршалом Тимошенко, генерал армии Жуков отвлекся мыслями от смоленского направления, устремив их на Юго-Западный и Южный фронты. Выходя из своего кабинета, он отглотнул из чашки остывший кофе и, не почувствовав вкуса, вновь поставил чашку на тускло-серебряный поднос рядом с печеньем и бутербродами на тарелочках. Нес с собой податливо-пухлую папку со сложенной сводной оперативной картой, отдающей запахом клея, и почти физически ощущал все начертанное на ней. Зыбкость красных линий, жирность и угловатость синих обжигали его мысль и сердце: сегодня немцы, обойдя правый фланг нашей группировки войск в районе Бердичева, ворвались в Белую Церковь; тяжелые бои ведут дивизии Юго-Западного фронта и восточнее Житомира. Киев под прямой угрозой... На Южном фронте тоже не легче - пал Кишинев. Будто железные путы все сильнее сжимают тело; дышать пока можно: держится Смоленск.
Жуков спешил в Кремль на очередной доклад, казнясь за тяжкие неудачи на фронтах, будто он и был их главным виновником. Его доклады Сталину нередко заканчивались выслушиванием упреков за просчеты командармов, командующих фронтами, за медлительность Генерального штаба в сборе информации и разгадывании замыслов немецких генералов. Сталин замечал, что его упреки обжигают Жукова, но порой не мог или не старался сдержать себя, хотя уважал и высоко ценил его как человека с сильным, цельным характером и полководческой одаренностью. Позавчера, после трудного диалога, когда они, взвинченные, пришли в квартиру Сталина ужинать и когда Сталин, заметив, что Жуков, поглядывая на часы, тяготится тем, что его ждут в Генштабе неотложные дела, сказал ему прежде, чем разрешить уехать: