После этой, не совсем разгромной, но перечащей речи Дэцвелла все внезапно замолчали. Даже люди, раскидывающие повсюду уголь, замерли. Амьяс злобно смотрел на советника, позволившего себе выражаться таким тоном.
— Не слушайте его, достопочтенная служительница. Он душевнобольной. Рано в детстве его деревушку разгромили, а он после этого жил в катакомбах вместе с крысами. Никакого общения с людьми, понимаете? Никакой культуры, служительница, — Амьяс нежно придерживал старушку за локоть и говорил всё это, будто успокаивал маленького ребёнка.
Дэцвеллу хотелось ударить Амьяса, но в отличие от многих, кто сейчас беспомощно валяется на кровати, он не выделывается и понимает, что тот намного сильнее.
Вместо того, чтобы слушать оханья и, буквально, предсмертный шёпот бабульки и смотреть на то, как Амьяс лебезит перед ней, Дэцвелл решил посмотреть на то, ради чего его сюда притащили. Он оглядывался, но кроме угля и ящика, накрытого чёрной простынёй, ничего не нашёл.
— Эй! — окликнул он двух парней, уже не раскидывающих, а играющих с углём. Они бросали друг в друга угольки. Как ни странно, они делали это так тихо, что их никто не слышал, и Дэцвелл бы не заметил их, если бы углём не попали в него. Парни быстро выкинули уголь и попросили потише, что бабка не услышала. Она, кстати, до сих пор говорила с Амьясом. — Успокойтесь… Она не заметит. Амьяс отлично переключает внимание. Так что… пока мамочка не смотрит, скажите мне, где же так восхваляемая Роза.
— Мы не можем, — прошептал один.
— Мы не имеем права, — закончил другой.
— Да? — Дэцвелл вопросительно приподнял бровь. — А играться с углём, как я понимаю, предназначенным для Розы — это ваша основная обязанность, так? Давайте спросим у служительницы. Достопочтенная!..
— Нет, не надо, не надо. Только не это, — они шептали, но это больше походило на охрипшую мольбу о пощаде и помощи.
— Роза там! Под ящиком, — один из них явно не хотел получить от достопочтенной и раскололся, за что получил хороший подзатыльник от своего друга.
Дэцвелл сначала не понял слова мальчишки, но потом догадался, что «великолепное чудо» они держат под тем самым ящиком, с чёрной простынёй наверху.
Советник долго смотрел на то, как заворожённо старушка рассказывает Амьясу о миниатюрках на камнях. Когда же они были полностью завлечены друг с другом, то Дэцвелл сдёрнул простыню и приподнял ящик…
Яркое свечение выбились из маленькой щели. Дэцвелл ещё раз оглянулся, но те, кто мог ему помешать взглянуть на Розу, спокойно беседовали. Тогда он окончательно скинул ящик и всего его окатило теплом, чуть обожгло руки. Ощущение, будто стоишь около костра.
Цветок пылал ярким жёлтым цветом. Для Дэцвелла жёлтым, а для других оранжевым, переливаясь в алый и на кончиках лепестков превращавшийся синий и сиреневый. Искры разлетались в разные стороны, и советник тихо вскрикнул, когда одна маленькая искорка попала ему на рубашку.
Но даже жёлтая она была хороша, но, в общем-то, ничего особенного. Цветок как цветок. Возможно, это было бы действительно чудом, если бы Дэцвелл умел различать цвета.
Она не зря звалась Розой Огня — возле неё было очень жарко, а если поднести руку поближе, можно обжечь пальцы.
Парням, что так боятся своей наставницы, уже было не до игр. Они внимательно смотрели за Розой, за тем, как меняется её цвет, как сильно она переливается и сколько искорок от неё выпадает. Они действительно их считали.
Один из них посоветовал Дэцвеллу сложить руки чашечкой, вокруг цветка, подождать и посмотреть что получится. Он так и сделал. Секунду, две, три, четыре ничего не происходило, но как только советник выдохнул воздух ртом маленькое пламя сорвалось с лепестков, взметнулось вверх и потухло.
— У-у-у… — протянула парни. Они, наверное, нечасто такое видят. Им что, не разрешают открывать Розу?
— Эй! Что ты делаешь, придурок?! — неожиданно раздался громкий голос Амьяса, и за ним последовали оханья служительницы.
Дэцвелл хотел отойти, и капелька пота с его лба вдруг соскользнула и упала в самый центр бутона. Синее пламя вспыхнуло, чуть обожгло Дэцвеллу подбородок.
Искры уже не разлетались от Розы в разные стороны. Они стали чёрными и прыгали по полу, как какие-нибудь клопы. Вместе с искрами цветок потускнел, лепестки чернели и сыпались пеплом на пол. Над ним полыхал рыжий огонь, от которого не исходило тепла. Всё это происходило под крики учеников и стопор служительницы. Она, скорее всего, не могла поверить в то, что вещь, которой она посвятила жизнь вот так вот просто рассыпается у неё на глазах. Её жизнь рассыпается у неё на глазах! Амьяс выбежал — за стражей
Когда последний лепесток стал пеплом, стебель осыпался тут же. Минута молчания и служительница начала душе раздирательно рыдать. Один из учеников упал в обморок и разбил голову. И в этот момент прибежала стража со своими мечами и копьями… И с Амьясом.
И что же они видят? Служительница разрывается от плача, её преемник в обмороке (мёртв, но они об этом не знают), другой пытается привести его в чувство (хотя мы знаем, что бесполезно), а бесподобный советник сидит на коленках с пеплом в руках, а Розы — нет.
— Держите его! Изменник! Схватить! Убить! — кричал Амьяс.
Дэцвелл не понимал, что происходит, до тех пор пока половина королевской стражи не вытащила своё оружие и не понеслось на него.
Тем временем, менее впечатлительный и, видимо, менее фанатичный ученик, что не упал, не разбил себе голову и не умер, толкнул бочки с углём и рассыпал его по полу. Амьяс наступил на один такой маленький уголёк, упал и тут же завизжал как свинья, которую забыли прирезать и посадили в печь. Естественно, уголёк-то горячий.
— Бегите! Бегите же, ну! — ученик махал руками и даже кинул уголь в Дэцвелла, чтобы тот наконец очнулся. — Туда! Туда! Скорее! — кричал (шипел?) он даже когда его схватили и заткнули рот.