— Где же твоя решимость бороться с ним до конца?
— Решимость решимостью, но теперь его власть укрепилась, и низвергнуть его едва ли удастся. Если ты не одумаешься, то окажешься в лабиринте.
— Правитель нуждается во мне и ценит критское искусство, — напомнил художник. — Кто, кроме Миноса, украсит дворец Апопи? Думает, что я всецело ему покорен, кроток. Меня он заподозрит в последнюю очередь. Грех не воспользоваться таким преимуществом!
Последнее соображение показалось собеседнику убедительным, но он все еще колебался.
— Верно, Апопи тебе доверяет. Но сознаешь ли ты, насколько опасен твой замысел?
— Ради свободы и Крита я готов на все. Ищи тайных врагов и недоброжелателей правителя, они нам помогут.
Ветреница хотела провести ночь с Миносом, но художник ушел в самом разгаре пира, видимо, устал и решил лечь пораньше, чтобы выспаться. Каково же было ее удивление, когда она заметила, что он крадется вдоль стен по улице, с тревогой озираясь по сторонам.
Снедаемая любопытством и ревностью, красавица последовала за ним. Она видела, как Минос направился к управителю царского дома, заподозренному в измене.
У Ветреницы живот скрутило от боли. Неужели единственный мужчина, что по-настоящему дорог ей, участвует в заговоре? Неужели ее Минос заодно с мерзавцем?
40
Каждое утро к Тетишери являлись с докладом военачальники, возглавлявшие фиванский гарнизон. На южной и северной башнях города день и ночь стояли дозорные, готовые немедленно оповестить жителей в случае приближения гиксосов. Благодаря неустанным трудам рачительного Хирея, смотрителя житниц, горожане ни в чем не нуждались. Длительный мир и благоденствие пошли на пользу даже стадам. Пастухи нарадоваться не могли, столько наплодилось ягнят, поросят и телят.
Управитель царского дома Карис обнаружил поистине государственный ум. Он наладил в Фивах торговлю, причем положил конец всем плутням и злоупотреблениям, возродив культ Маат — Истины и Закона. Отныне богатый не обирал бедного, а сильный — слабого. Карис подробно рассказывал царице-матери о том, откуда приехали купцы, какие привезли товары, насколько те хороши и многочисленны. Жрецы Карнака разрешали возникавшие споры и вели учет всем поступлениям и расходам.
Несмотря на непрерывный поток дел и забот, старая царица принимала деятельное участие в воспитании и обучении своего младшего внука Яхмоса. Мальчик прекрасно стрелял из лука, владел копьем, грамотно писал скорописью и классическими иероглифами, мог составить послание и указ. Тетишери давала ему читать сказки, предания и изречения мудрецов древности, к примеру великого Птаххотепа. Все наставники дивились серьезности и работоспособности юного ученика, его цепкой памяти и живому уму. Он трудился с невероятным упорством и никогда не роптал, если ему задавали больше обычного. Яхмос не щадил сил, поскольку страстно желал как можно больше знать и уметь.
Обыкновенно бабушка с внуком вставали на заре и вместе завтракали.
Но на этот раз Яхмос задерживался, и старая царица попросила служанку разбудить его. Та вскоре вернулась встревоженная и огорченная.
— У принца сильный жар! И он дрожит в ознобе.
Тетишери со всех ног бросилась к заболевшему мальчику. Она почувствовала, что теперь именно на ней лежит вся ответственность за младшего сына Яххотеп, которому в будущем предстояло столько великих свершений и подвигов. Царица не перенесет его безвременной смерти.
В детстве и Яххотеп перенесла похожий недуг. Тетишери решила лечить Яхмоса так же, как некогда лечила дочь. В первую очередь следовало наладить работу сердца и кровеносной системы. Жар — лишь симптом, важно очистить главнейшие органы: печень, легкие, селезенку — и он исчезнет. Старая царица занялась приготовлением лекарства, состоявшего из бычьей крови, терпентинового масла, донника, ягод можжевельника, пивных дрожжей и хлебной закваски, смешанных в строго выверенной пропорции.
Мальчик ухватился за руку бабушки:
— Ты думаешь, я умру?
— Что ты! Ты будешь жить! Тебе еще многому нужно научиться.
— Государь, к Кусам подплывают барки! — возвестил градоправитель Эмхеб.
— С какой стороны?
— С юга, государь.
— Прикажи бить в барабаны, поприветствуем их.
Расчет был прост. Если это флот Яххотеп, то в ответ на приветствие на барках развернут паруса с изображением лунного диска, плывущего в ладье. Враг тоже обнаружит себя, оставив паруса свернутыми или показав другой символ. И защитники Кус узнают, что нужно готовиться к сражению на реке.
Все всматривались в первую барку с тревогой и напряжением.
Слишком уж медленно разворачивался парус. Солнце стояло в зените, било прямо в глаза, и невозможно было рассмотреть, что же выткано на полотнище.
— Лунный диск! — радостно крикнул Эмхеб. — Я различил, это он! Наконец-то прибыла царица!
Знамя Яххотеп реяло на мачтах. С берега приветствовали торжественным барабанным боем долгожданный миг объединения армии — освободительницы Египта.
Камос с нежностью обнял мать. Воины ликовали.
Яххотеп с удивлением оглядела собравшуюся на пристани толпу.
— Я горевала, что не смогу привести тебе надежного подкрепления, а ты, оказывается, сумел умножить наше войско едва ли не вдвое! Как тебе это удалось?
Камос ответил с нескрываемой гордостью:
— Я убедил бывших стражников, торговцев, перевозчиков, что они сражаются не на той стороне. Они не сразу поверили, но в конце концов сообразили, что с нами быть выгоднее. Наша победа принесет им мир и благоденствие, каких не дождешься от завоевателей гиксосов.
Яххотеп одобрительно кивнула и улыбнулась.
— Ты стал истинным фараоном, Камос!
Благодаря появлению царицы в Кусах свершилось чудо, о котором нельзя было и мечтать: разношерстная толпа вдруг сплотилась, разрозненные отряды слились в единую армию. Одного ее присутствия оказалось достаточно, чтобы страх исчез. Его вытеснила безумная надежда навсегда освободиться от власти тьмы.
В тот день все напряженно ждали, какое решение вынесет военный совет. Большинство молчало, но некоторые переговаривались потихоньку, мол, хорошо бы получше укрепить Кусы, северную границу независимого фиванского нома, прежде чем завоевывать Дельту. Так гораздо разумнее.
— Я пообещал освободить Гермополь, — напомнил присутствующим фараон. — Мы не дадим гиксосам взимать дань со всех купцов и путников!
— К тому же в храме Гермополя хранится сосуд прорицания, — поддержала сына Яххотеп. — Определяя благоприятные и неблагоприятные дни, мы не будем ошибаться и избавим многих от напрасной гибели.
— Завтра же выступаем, — решил Камос.
Однако градоправитель Эмхеб, рассудительный и невозмутимый, счел своим долгом напомнить юному правителю о нынешнем состоянии армии и более насущных делах.
— Государь, сейчас Гермополя нам не взять.
— С чего ты так решил?
— Мы долго отстаивали Кусы и успели многое разузнать о противнике. Наши разведчики с риском для жизни осматривали позиции гиксосов. К ним поступает пополнение и провиант из столицы шестнадцатого нома Верхнего Египта, где правит ставленник гиксосов Тита, сын Пепи.
— Разве это крепость, подобная Гебелену? — спросила Яххотеп.
— Нет, царица. Но город основательно укреплен, и пока что нашему войску не под силу взять его штурмом.
— Этот Тита продался Апопи? — осведомился фараон.
— Увы, государь. Он раньше был простым перевозчиком и разбогател лишь потому, что помогал захватчикам. Тита доносил на недовольных и непокорных, вот его и назначили градоправителем. Он всем обязан гиксосам и, разумеется, всецело на их стороне.
— Подлый предатель и трус! — возмутился Камос.
Эмхеб сокрушенно вздохнул:
— Большинство северных номархов подобны ему. Уверены, что Апопи непобедим, а нам и Кусы не удержать. Тебе не обратить их на свою сторону.