Чудовищную угрозу прочитала на ней Яххотеп: «Вечное проклятие тому, кто осмелится переступить порог! Да пожрет осквернителя пламя, да погибнет он страшной смертью!»
Такого обычно не пишут у входа в «дом вечности», где царят мир и покой. Сомнений нет, эти слова начертал Апопи, создавая непреодолимую преграду, наводя на входящего страх. Темный владыка сумел обратить во зло даже силу знака анх, символа жизни!
С помощью золотого мената Яххотеп защитит светлый символ от посягательств тьмы.
Поднялся сильный ветер. Послышались душераздирающие стоны, будто плененный дух страдал от невыносимой боли.
Царица оторвала лоскут от своего одеяния. Разделила на четыре полоски и выложила из них на земле перед стелой квадрат.
Ветер усилился, стоны стали громче.
Яххотеп положила на плиты золотой урей. Он вздрогнул, зашевелился, и вот уже священная кобра распустила клобук. От прикосновения ее хвоста льняные полоски вспыхнули.
Теперь огненная ступень вела к темной стеле.
Яххотеп начала молиться:
— Светлые боги, языки пламени, оградите нас днем и спасите ночью. Озарите светом непроглядную тьму. Защитите нас от врагов, видимых и незримых!
Ветер улегся. Пламя вспыхнуло, а затем понемногу угасло.
От темной стелы не осталось и следа, она словно под землю провалилась.
С золотым уреем в руке Яххотеп вошла в «дом вечности» вельможи по имени Аменемхат. Миновала галерею и оказалась в зале с колоннами.
Новых преград она не встречала, но, быть может, и здесь таилась опасность?
Царица обратилась к Аменемхату, «чистому сердцем, правдивому голосом», прося разрешения посетить его последнее пристанище. Что-то подсказывало ей: так она избежит беды.
Ее поразили изображения на стенах, выглядевшие совсем как живые. Внезапно Яххотеп ощутила тревогу. Внимание царицы привлекли борцы, поединок которых был представлен во всех подробностях. Запечатлен каждый прием, каждый жест. Словно это не настенные росписи, а рисунки на папирусе для обучения новобранцев.
Недобрые взгляды борцов были прикованы к ней.
Они явно собирались напасть. Кажутся неподвижными, а на самом деле вот-вот зашевелятся, оживут и бросятся со стен на непрошеную гостью.
— Я царица Египта, Супруга бога. Вы воины прежних фараонов. Отриньте злые чары проклятого Апопи, склонитесь перед истинным царем Камосом!
В левой руке Яххотеп держала урей, в правой — священный менат, смело бросая вызов колдовскому воинству.
— Повинуйтесь, иначе потускнеете и сотретесь. Служите верой и правдой свету, не слушайте повелений тьмы.
Казалось, борцы перешептываются, не знают, на что решиться. Наконец они успокоились и продолжили свой прежний поединок.
Ни тени враждебности не осталось на их лицах. Яххотеп приблизилась к статуям, изображавшим усопшего с супругой.
У их ног стоял сосуд прорицания.
Из него царица вынула папирус, где были перечислены все благоприятные, неблагоприятные и опасные дни нынешнего года, согласно пророчествам, услышанным в главных храмах Египта. Отныне все важные решения следует принимать, сверяясь со священным папирусом.
— Нападай еще, — крикнул Усач коренастому силачу.
Тот не на шутку сердился, ведь его уже дважды обваляли в пыли.
На этот раз он сделал вид, будто метит Усачу в голову, а сам попытался ударить в живот.
Не тут-то было! Он вдруг, неизвестно почему, потерял равновесие. Неведомая сила подбросила его кверху, и силач тяжело рухнул наземь, крепко ударившись спиной.
— Отличный прием! — ликовал Усач, убеждаясь, что росписи в «доме вечности» Аменемхата научили освободителей Египта кое-чему новому. Художники не зря старательно воспроизвели малейшие движения борцов. Позаботились о будущих воинах.
Они с Афганцем затеяли эту игру по двум причинам. Во-первых, хотели выяснить, какие приемы лучше. Во-вторых, лишний раз погонять подопечных — целей будут потом в бою.
Хотя гиксосы до сих пор не предприняли ни одной вылазки, расслабляться не стоило.
Камос был вне себя от досады и нетерпения. Священный папирус предупредил: в ближайшие дни с продвижением на север придется повременить. Волей-неволей пришлось послушаться, оракулу не возразишь. Однако юный царь всерьез опасался, что промедление их погубит.
— Ты сегодня не в духе, господин, — проговорила красавица Анат.
Фараон взял ее в поход и поселил у себя в шатре.
— Радуешься моим неудачам?
— Наоборот, я тебе сочувствую. С тех пор как ты избавил меня от цепей супружества, я желаю тебе лишь добра.
— Ты очень красива, и сама это знаешь.
— Разве красота — грех? За что ты меня наказываешь?
— Мне некогда отвлекаться на всякие глупости! У меня другие заботы.
— Так это война мешает тебе любить? Но без любви ты не победишь. Ярость разрушает, а любовь врачует и возрождает. Любовь придаст тебе сил.
— Ты действительно хочешь любви?
— Я хочу твоей любви. Настоящей любви.
Камос обнял синеокую красавицу и страстно поцеловал.
47
Флотоводец Яннас подавил восстание в Анатолии, но победа далась ему нелегко. Много кораблей пошло ко дну. Много славных воинов погибло. Много было изранено, искалечено — все они едва ли вернутся в строй. К тому же замирить горцев невозможно, рано или поздно анатолийцы вновь поднимут бунт. Эти никогда не признают власти гиксосов.
Однако поделиться мрачными мыслями было не с кем. Все: и военачальники, и простые воины — восхищались Яннасом, прославленным героем, лучшим из лучших, непобедимым и несгибаемым, не догадываясь, как тяжело у него на душе.
В Аварисе у ворот дворца его встретил сам распорядитель казны Хамуди. Никто еще не удостаивался подобной чести.
— Владыка давно с нетерпением ждет тебя, флотоводец.
— Я не медлил в пути, уж поверь.
— Верю, охотно верю. Все здесь доверяют тебе. Успешно ли ты сражался в Анатолии?
— Только правитель может потребовать у меня отчета.
— Ты прав. Сейчас я отведу тебя к нему.
Апопи был в дикой ярости.
Утром он попытался надеть красную корону Нижнего Египта, чтобы явиться в ней перед народом во время праздника в храме Сета. Но стоило ему прикоснуться к короне, как он ощутил невыносимую боль. Пришлось спрятать проклятый символ власти древних фараонов обратно в ларь. Лишь бы кто-нибудь не проведал, что она не дается Апопи в руки!
Правитель получал донесения подосланного к египтянам соглядатая и часто сверялся с картой Египта, нарисованной на синей фаянсовой фляге. Так что он прекрасно знал, где теперь бунтовщики. Расположились лагерем севернее Бени Хасана, взяв Гермополь и уничтожив Неферуси.
Царица Яххотеп преодолела магическую преграду. Она опасный противник, и обходит его ловушки одну за другой.
Но скоро он ее одолеет. Впереди решающее сражение. Яххотеп и ее жалкий сынок бросят все силы против гиксосов. После поражения египтянам не оправиться. От их прежней мощи, Истины и Закона, не останется и следа!
Яннас низко поклонился правителю.
— Ты очень кстати прибыл в столицу, флотоводец. Конечно же, ты устал, сражаясь в Анатолии. Но, увы, отдохнуть тебе не придется.
— Жду твоих распоряжений, владыка.
— Горцы усмирены, я надеюсь?
Яннас ответил не сразу, покосившись на главного распорядителя казны.
— Говори смело, у меня нет секретов от Хамуди.
Флотоводец, повинуясь приказу, поделился своими сомнениями в присутствии ненавистного ему казначея.
— Многие мятежники пали от моей руки. Анатолия не скоро оправится и на некоторое время затихнет. Однако полностью подчинить горцев невозможно. Через год или через два восстание вспыхнет вновь.
Апопи, выслушав его слова, казалось, ничуть не разгневался.
— Отлично, флотоводец! Нашим воинам полезно поразмяться, армию губит длительное перемирие. Покорив столь обширные земли, поневоле будешь время от времени усмирять недовольных. А пока что тебе предстоит вразумить египтян.