Солдат пожал плечами. - Майор вон там, мэм.- Он указал на американца, стоявшего рядом с сановниками. “Но он очень занят. Говорят, Айк приедет сегодня днем, хочет сам посмотреть на это место.”
Шафран кивнула, пробормотала “Спасибо” и отправилась на поиски майора. Она объяснила ему свою миссию и показала письмо от Черчилля.
“Неужели это правда?- спросил он.
- Мистер Черчилль лично заинтересован в этом. Здесь замешаны члены его собственной семьи.”
- О'кей, я думаю, вам лучше пойти в административное здание, вон туда. Там они берут интервью у эсэсовцев. Может быть, один из этих ублюдков сможет тебе помочь.”
Шафран последовала указаниям майора. Группа эсэсовцев выстроилась у входа в офис, ожидая собеседования. По коридору к ней шел лейтенант армии США.
“Мне нужна кое-какая информация. Один из этих людей может мне помочь. Не возражаете, если я задам им несколько вопросов?”
- Стучись сама.”
Она стояла напротив эсэсовцев, Данниган - рядом с ней. - “Я хочу найти группу заключенных. Они прибыли сюда из Заксенхаузена не более двух недель назад, а может, и меньше. Они включали в себя ряд важных персон. Что случилось с этими людьми? Кто-нибудь может мне помочь?”
Никто не ответил. Но Шафран чувствовала, что это было упрямое молчание людей, которые скрывают правду, а не невежество людей, которые ее не знают.
Шафран толкнула Даннигана локтем. “Не могли бы вы дать мне вашу пачку сигарет?”
“Ты что, отдашь ее этим мерзавцам?”
“Да . . . если это спасет человеку жизнь.”
Данниган поморщился и протянул почти полную пачку "Лаки Страйкс".
Шафран подняла их вверх. - Это для любого, кто скажет мне то, что я должна знать.”
Она могла сказать, что они испытывали искушение. Запах табака заглушит зловоние лагеря. “Подходите . . .- она поощряла. - Нет? Ну что ж. . .”
Она повернулась, чтобы отдать пачку Даннигану, но тут раздался голос: -"Подожди, я могу тебе помочь.”
Послышались приглушенные проклятия по-немецки, и она услышала, как он огрызнулся в ответ: "Какая, к черту, разница? Все кончено . . . все это.”
- Пожалуйста, найдите нам свободную комнату, - сказала она Даннигану.
Он шел по коридору, открывая и закрывая двери. С третьей попытки ему повезло, и он помахал рукой Шафран.
Она провела эсэсовца в комнату, усадила его и сказала: "Не тратьте мое время. Говорите.”
- В колонне автомашин находится сто тридцать девять заключенных. Они ушли отсюда всего за несколько часов до прибытия американцев. И они идут на юг.”
Теперь он тоже торговался, как Шевченко. - Дай мне сигареты, если хочешь услышать остальное.”
Шафран протянула ему пачку. “Теперь говорите.”
- Вот что я могу вам сказать: они направлялись в лагерь в Инсбруке, в Австрии, чтобы дождаться приказа, направляющего их в конечный пункт назначения. Название этого места - трудовой учебный лагерь. Но нет смысла пытаться следовать за ними туда.”
- Почему нет?”
- Потому что люди, отвечающие за транспорт, получили приказ: если вам угрожает опасность захвата, расстреляйте всех пленных. Если вы или кто-либо из ваших американских друзей приблизитесь к транспортному средству, то все на нем погибнут прежде, чем вы сможете их спасти. И если они живы, то только потому, что их никто не нашел.- Он улыбнулся и закончил: - в любом случае ты проиграешь.”
***
Тело Герхарда сотрясала лихорадка. Его температура поднялась так высоко, что он вспотел через одежду. Затем он погрузился, оставив его дрожащим в кресле. Он обнаружил, что все больше и больше времени проводит в дремоте, а затем впадает в бессознательное состояние без сновидений.
Один из англичан, стоявших позади него, сказал: "Как вы думаете, не стоит ли нам дать ему немного нашего супа? Я знаю, что он фриц, но он, должно быть, сделал что-то такое, что заставило Адольфа рассердиться, иначе его бы здесь не было.”
“Он же человек. Мы должны попытаться помочь ему. Вот что делает нас лучше, чем они.”
Герхард очнулся от одного из обмороков и обнаружил, что автобус остановился. Чья-то рука легла ему на плечо и потрясла его. Он открыл глаза и, обернувшись, увидел, что один из англичан перегнулся через спинку сиденья, держа в одной руке кусок хлеба, а в другой - жестяную кружку.
- Еда, - сказал он по-английски, - чтобы поесть.- Он изобразил, что жует, а потом сказал: - Ням-ням.”