— Гриня! — прокричал младший сержант Живило, — куда долбишь?
— Да, кажись, там гранатомётчик сидит.
— Смирнов! Давай сюда! Гриня покажет. Убери этого гада, пока он нам все БТРы не перебил.
Снайпер Смирнов подбежал к Гринько и, покивав, замер со своей СВДшкой в кустах. Пули позёмкой мели по площади. Солдаты под огнём влезали в два оставшихся БТРа, пока Жвакин с Харитоновым прикрывали их из-за постамента. Один БТР выскочил с площади и тут-же нарвался на гранату. Второй свернул на другую улицу и рванул на противотанковой мине. Игоря отбросило взрывной волной в кусты. Поцарапанный, он бросился в единственное укрытие, которое находилось поблизости — полуразрушенное здание правления. Солдаты, оставшиеся в живых, занимали позиции у окон. Оборванный, с окровавленной щекой, Мишин уже руководил обороной. Грохнуло ещё два взрыва, с потолка посыпалась штукатурка, и где-то в глубине здания кто-то глухо застонал. Игорь понимал, что нужно что-то делать, нужно принимать командование на себя, но в голове было пусто, мучительно хотелось жить и единственное, что он мог — это занять позицию у одного из окон. На площади замелькали фигурки, Игорь дал очередь, что-то дробью защёлкало над головой, за шиворот посыпались куски кирпича, а что-то большое со звоном упало на каску. То там, то здесь мелькали огоньки, вокруг визжали пули, кирпичная крошка больно били по лицу и рукам. Ствол раскалился, патроны подходили к концу, и Проскуров, сбросив вещмешок, принялся набивать магазины. Только сейчас он получил возможность оглядеться. Боем уже никто не руководил. Вокруг лежали убитые и тяжелораненые. Остальные отстреливались. Живило бинтовал предплечье левой руки, нервно вздрагивая и что-то крича. Игорь опять бросился к окну и полоснул очередью почти наугад, туда, где только угадывалось какое-то движение. Рванула граната. Осколки щёлкнули по стене и ушли гулять куда-то вглубь помещения. За шиворот опять посыпалась штукатурка. Забывшись, Игорь схватился за ствол и тут-же отдёрнул руку, обжегшись. Бой продолжался. Стреляли в него, стрелял он… Прошло двадцать минут или двадцать часов, а может двадцать дней — он не знал. Всё слилось в непрерывный изматывающий марафон за жизнью. Кто-то хлопнул его по спине. Он оглянулся и увидел Смирнова.
— Уходим! — прокричал ему на ухо снайпер.
В проём двери уже залетали первые автоматные очереди. Игорь вскинулся и побежал дальше по коридору за чьими-то спинами. Кто-то лежал на полу, и Проскуров, переступая через тело, поскользнулся на луже крови и упал напротив какой-то двери. Над головой пронеслась очередь, другая… Игорь метнулся в дверь и оказался в небольшом кабинете, который занимал когда-то какой-то клерк из правления. На полу, привалившись спиной к покосившейся батарее, сидел Кладышев, младший сержант, командир второго отделения. Весь его правый бок был разворочен, в груди противно клокотало, а на полу растекалась кровавая лужа. Кладышев ещё цеплялся за жизнь. Временами его потускневшие глаза оживали, и он пытался схватиться за автомат без рожка. Опустевший магазин валялся рядом, но Кладышев уже не помнил, что остался без единого патрона. Где— то за стеной выстрелы становились всё реже и реже, гортанные выкрики на незнакомом языке заполнили здание и стало ясно, что надеяться на что-то не имеет смысла. Кладышев открыл глаза и прошептал Игорю: «Прошу тебя, как человека, добей. Не хочу живым к ним попасть». Проскуров приложил ствол автомата к голове младшего сержанта и нажал курок. Автомат выстрелил и умолк. До Игоря дошло, что это был последний патрон. В панике он схватился за голову. Что такое, попасть в живым в руки духам — он наслышан. Лучше умереть. В бок упёрлось что-то твёрдое. Граната. Видимо раненый Кладышев уронил её, когда полз к стене. Игорь схватил гранату и шагнул к двери. Он боялся. Ему было настолько страшно, что волосы на голове шевелились, будто жили своей жизнью. Отброшенное в угол кольцо стало символом отброшенной от себя жизни. Он шёл, смотрел, чувствовал, но он уже был мёртв. Жизнь лежала рядом с кольцом среди кусков штукатурки и битого кирпича на грязном полу. Сжимая в кармане гранату, содрогаясь всем телом от ужаса и, ничего не видя от слёз, он шагнул в коридор. Его заметили. Несколько бородатых, самоуверенных духов, радостно гогоча, подошли к Проскурову. Один из них пнул Игоря по голеням, и Игорь упал на колени. Все загоготали ещё сильнее. И тут Проскуров разжал ладонь и выдернул руку из кармана. Раздался взрыв. То, что было совсем недавно Игорем и радостными бородачами, разлетелось по коридору и размазалось по стенам. Несколько духов так и остались лежать, сражённые осколками. Раненые, обливаясь кровью, поползли к выходу. Но ничего этого Игорь уже не видел. Это был его первый и последний бой. Бой, которого он так ждал и так боялся. И в котором он, всё— таки победил.