Крайер ждала, прекрасно осознавая, что они стоят вплотную друг к другу, судя по тому, как он наклонил голову, чтобы тихо говорить ей на ухо.
– Один из них был Проектом тебя, – продолжал он. – Миледи, он выполнен по поручению правителя.
– Проект меня? – она уставилась на свиток пергамента в его руке. – Это и есть Проект меня?
За неделю он навёл справки и получил Проект её. Она подумала о том, насколько обширны его связи по всей территории. Акушерня, где её произвели на свет, находилась почти в полном дне езды отсюда. И по соображениям конфиденциальности им, как правило, строго рекомендовали сохранять все Проекты в тайне.
– Да. Я подумал, что из-за скандала это может быть вам интересно.
– Скир Кинок, – выдохнула она. – Могу я...?
Но вместо того, чтобы вручить ей свиток, он взял её за руку.
– Крайер, – сказал он тихо и твёрдо. – Я даю это вам по другой причине. Мне… известно, что вы... неохотно принимали мои ухаживания в течение последнего года. Знаю, что у вас остались сомнения, хотя я и старался показать себя полезным для вашего дела и… амбиций. Надеюсь, что это послужит жестом моей преданности вам, если вы решите принять его.
Она посмотрела на него: точёное лицо, тёмные и непроницаемые глаза. Она не знала, что думать или сказать.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – сказал он, вкладывая пергамент ей в руку. Его глаза не отрывались от её лица, почти обеспокоенные. – Помните, мне можно доверять. Мы на одной стороне.
А потом он ушёл.
* * *
Крайер быстро выбежала на улицу со свёрнутым Проектом в руке и помчалась через северо-восточные ворота в сады.
Сады отца были широкими и раскидистыми, они начинались у восточного крыла дворца и тянулись до края утёсов, где Стеорранское море всё покрыло коркой соли. Почти каждый вечер после учёбы – дни Крайер были заняты чередой репетиторов по истории, естественным наукам, экономике и высшей математике – она убегала в сады, на прохладный воздух к запахам растений. Она редко подходила близко к скалам, но ей хотелось просмотреть документы наедине. Что бы она там ни нашла, она хотела увидеть это одна.
Сады были тщательно разгорожены по видам и цветам: фруктовые и цветущие деревья – возле восточного крыла, так что из окна можно было любоваться сладкими солнечными яблоками и сочными спелыми сливами. За ними – лилейники, белые и бледно-жёлтые, а за ними – солёная лаванда и грецкий орех. Далее – дикие морские цветы, которые срывали и продавали в близлежащих деревнях. За ними – море.
Затем, если идти на грохот волн на юг, проплыть вдоль неровной и скалистой береговой линии, то придёшь в Варн – королевство, которым правит королева Джунн. Единственное место, до которого отец Крайер не мог дотянуться. О королеве ходило больше слухов, чем о Киноке и Хранителях Сердца, вместе взятых. На каждом совещании шептались: что королева Джунн сумасшедшая, что в Варне часто вспыхивают междоусобицы из-за её прогрессивной политики, что она настраивает Варн против остальной Зуллы, что она безжалостна и вероломна.
Но Крайер всегда считала, что история о Джунн – это история о власти и силе, о девушке, взошедшей на трон всего в 16 лет после убийства отца-короля.
Она поправила полоску красной ткани, повязанную вокруг предплечья, знак невесты, и продолжила свой путь через сады.
Повсюду работали садовники: удобряли, поливали, подстригали и приводили в порядок, срезая засохшие цветы, когда они сворачивались и темнели. В отличие от большинства других людей, садовники не шарахались в стороны при появлении Крайер. Они привыкли к её присутствию.
Крайер всегда восхищалась людьми: их горящими тёмными глазами и странными песнями, которые они пели по ночам, в садах, на полях и у чёрных берегов, где они ныряли за устрицами; их движениями, словно внутри них было что-то ещё, слишком большое и скрежещущее зубами, чтобы мягкая человеческая кожа могла это вместить. Однажды и только однажды она упомянула об своём восхищении отцу. Она рассказала ему о песнях, похожих на песни китов или несвязанную речь, и о том, что люди часто поют о любви, ненависти и расставании.
Отец тогда сказал, что он не до конца понимает все формы человеческой любви, но как-то задумывался над этим и решил, что, возможно, помимо своего увлечения их историей и мелкими культурами, он действительно любит людей. По-своему.
Например, за то, как они любят собак настолько, что кормят их кусочками мяса.
Крайер продолжала идти, пока не нашла пустынный уголок сада, заросли высоких розовых кустов с шипами размером с её ногти. Здесь, скрытая от посторонних глаз, она наконец развязала шнурок и развернула толстую пачку страниц. Руки не дрожали, но было ощущение, что подрагивало сердце, зубы или внутренние органы. Она не могла припомнить, чтобы когда-либо испытывала такой сильный ужас. "Всё будет хорошо, – сказала она себе, когда глаза привыкли к мелкому, корявому почерку на первой странице. – Кто посмеет испортить Проект правителя?"
Проект мастера по Заказу, окончательная версия, 30-й год э.а.:
Крайер из дома Эзода, Модель 9648880130
Она быстро прочитала страницы, и нервы успокоились. Ничего необычного. Там было письмо отца, выцветшее и пожелтевшее за 17 лет, в котором он официально заявлял о желании зачать ребёнка, как это сделал до него предок, первый правитель Тайол.
Там была серия шаблонов, которые они вместе разработали с акушеркой Торрас – первый, третий, восьмой варианты облика Крайер. Её четыре Столпа были сбалансированы, основываясь на требованиях Эзода к потенциальному наследнику. Также разработали её внутренние системы и внешний вид, цвет кожи, волос и глаз, размеры тела, тщательно продумав всё от формы носа до точной длины пальцев. Пока она читала, едва замечая опускающуюся вокруг ночь, Крайер не могла удержаться, чтобы не сравнить документы со своим реальным физическим телом. Она коснулась носа, горла, пошевелила длинными пальцами и изучила едва заметные линии на ладонях.
Последняя страница была окончательным эскизом её Проекта – тем, который мастера использовали для её создания. В отличие от предыдущих черновиков, на этом был только аккуратный, но размашистый почерк Торрас – никаких каракулей отца. Всё походило на правду. Торрас был акушеркой, а не её отцом. Крайер быстро окинула взглядом рисунки тушью своего тела, поперечный срез своих внутренних систем. Она была более чем готова вернуть эти документы Киноку и напрочь забыть о своей нелепой паранойе.
Но на этой странице было нечто странное.
Крайер, нахмурившись, поднесла её к лунному свету. Пропорции её тела остались прежними. Ни одно из чисел не изменилось. Но что это?
Вот. Поперечный разрез её мозга. Небольшая часть его была перерисована сбоку более подробно: та часть, которая представляла её Столпы. Это были не физические элементы тела, а метафизические элементы разума, интеллекта, личности. Каждый эскиз показывал четыре Столпа в её сознании, балансирующие, как весы.
Интеллект, Органика – два человеческих Столпа.
Расчёт, Разум – два Столпа автомов.
На эскизе, только на этом, их было пять. Внутри Проекта разума Крайер виднелась ещё одна маленькая колонка, нарисованная тёмно-синими чернилами. Пятый Столп.
Страсть – так значилось в подписи под ним.
Страсть.
У Крайер, дочери правителя, было пять Столпов вместо четырёх. Это было неслыханно! Все знали, что автомы создаются с двумя человеческими Столпами и двумя Столпами самих автомов. Крайер не представляла, что может существовать нечто с тремя человеческими Столпами. И третий столп, Страсть, без сомнения, был человеческим.
Листки задрожали в руках. Нет, это задрожали руки. Внезапно охваченная паранойей, Крайер огляделась, чтобы убедиться, что она действительно одна в этом уголке сада. Что, если кто-нибудь увидит?
Что произойдёт, если какой-то человек (вообще кто-нибудь) обнаружит, что наследницу правителя Рабу испортила придворная акушерка? Что с ней будет? Она вздрогнула, вспомнив слова Кинока в лесу во время охоты. От них пришлось избавиться. Избавятся ли от неё? Или нет, нет, нет… Что, если кто-то пытается настроить её против отца? Идеальный шантаж.
Наследница, дочь правителя, оказалась ошибкой. Позор её семье! Хуже того, это может вызвать политический скандал века. Люди потребуют, чтобы Эзод сложил с себя полномочия правителя. Они могут использовать Крайер, чтобы угрожать отцу. Через него они захватят весь Красный Совет, весь Рабу – и даже больше.
Крайер ущербна. Она неисправна.
Эта мысль глубоко потрясла её. Всё это время с ней обращались как с жемчужиной правителя, великолепным творением. Но нет, она отвратительна.
Это было слишком – эта злая, отвратительная правда о ней самой, была слишком велика, чтобы принять её.
Поскольку ей некуда было идти, негде побыть одной, чтобы обдумать это, она опустилась прямо там, где была, посреди сада, когда солнце скрылось за кустами, и закрыла глаза.
* * *
[Бесплодная Королева] желает невесть чего: гомункула! творение алхимика! дьявола во плоти! Она не представляет себе, чего просит от нас, и осмеливается предлагать какую-то совершенно смехотворную награду, размахивая ей перед нами, как мясом перед стаей голодных волков. С таким же успехом она могла бы предложить чёртов трон первому, кто пообещает ей принести целый океан в напёрстке. Меня могут повесить за такие слова, но Бесплодная Королева не представляет себе, чего просит. – из дневника Грея Элинга, главного мастера, эра 900, год 7