Все? Нет! Предстояло главное, то, из-за чего вожди нервничали и спорили —стоит ли судить и наказывать виновных апачей перед посторонними.
—Я-я-ярх!—разнесся страшный вопль, означающий сбор в пять секунд.
Каждый род стоял немного особняком, отличаясь от соседей оружием, украшениями, раскраской.
—Солнце на небе живет по своим солнечным законам, апачи на земле по своим земным. Кто знает за собой вину, пусть выйдет и вынесет ее перед своими братьями!
По рядам прошел трепет. Ладно перед братьями, это бывает на каждом сборе. А зачем же выносить ее перед зрителями.
После заминки вышли четверо. Среди них Сломанный Томагавк.
- Говорите! — приказал Великий советник.
- Я вчера убил змею.
- Я одной девчонке сказал, что она лысая корова.
- Я в столовой бросался хлебом.
- Я дурак, — сказал Сломанный Томагавк. Великий советник нахмурился.
- Что?
- Я дурак. Выдающийся.
- Ты сам пришел к такому выводу?
- Красный Лис сказал.
Ряды индейцев колыхнулись. Красный Лис, один из вождей...
Великий советник хлопнул в ладони, двенадцать родовых вождей сбежались к нему. За минуту они должны были вынести приговоры, которые никем не оспаривались.
—Слушайте, апачи, решение вождей! Убивший змею оскорбил тотем дружественного нам племени. Он похоронит змею за лагерем и на камне у ее могилы высечет такие слова: «Погибла без вины от моей глупой руки». Иди! Обозвавший девчонку, приведи ее сюда! Скоро в кругу индейцев стояло такое отчаянно рыжее и зеленоглазое существо, что сразу было видно — эту девчонку обидеть так же непросто, как сиамскую кошку.
—Бледнолицая сестра наша, выбери сама наказание своему обидчику.
Девчонка сощурила глаза.
—Любое?
После небольшого колебания, Великий советник подтвердил: -Да. Она громко сказала:
- Отрезать ему язык! По рядам пронеслось:
- Ого!
Великий советник смутился — поделом.
—Бледнолицая сестра! — с досадой сказал он.— Попроси достать звезду с ночного неба, апачи исполнят твое желание. Попроси спуститься к центру земли, апачи сделают. Ты же просишь невозможного — жестокости. Ты видишь, с какой печалью смотрит на тебя наш народ!
Теперь смутилась она.
- Может, ты хотела сказать, чтобы укоротили ему язык? — вкрадчиво спросил Ашот Шаман.
- Не хотела сказать, а так и сказала, укоротите!— обрадовалась она.
- Это другое дело! Обидевший тебя индеец на два дня потеряет язык. За молчанием апача проследит вождь его рода. Хлебометатель! Вожди не могли решить твою судьбу. Пусть решит племя.
Нужен какой-то толчок, чтобы начали говорить, и поэтому Великий советник предложил:
—Первым выскажется шаман племени.
Ашот Шаман сказал, не стесняясь никого:
- Если он думает, что булки на деревьях растут, то он недоумок.
- Не давать ему ни кусочка хлеба за обедом,— предложили из рядов.
- Вообще в столовую не пускать.
- Дать ему по пинку от каждого.
- Ты что, не сходи с ума!
Но вот кто-то крикнул:
—А пусть он сам попробует вырастить. Узнает, сколько стоит грамм хлеба.
Интересное предложение, его поддержали.
- Дать ему несколько зерен, а к концу лета пускай испечет кусочек хлеба.
- Ты все слышал?— жестко сказал Великий советник.— Так решило племя! И знай, что если не возьмешься сразу за труд, тебя ждет презрение апачей и всех честных людей.
- Красный Лис!
Улугбек сам решал вместе с другими вождями, знал, что его ждет. Красный Лис изгонялся из племени «на две луны и два солнца». Апача можно наказать, можно пристыдить, но оскорблять его никто не имеет права, так решил совет вождей.
Он вышел из круга и протянул Великому советнику томагавк и налобную повязку с двумя черными орлиными перьями, какие имели все родовые вожди.
Улугбек в кустах наткнулся на бледного Олега. Тот принял беспечный вид. Кто знает, что пьяный родитель — его отец? На нем не написано. Мало ли их, родителей, понаехало.
Они двинулись вместе из сада. На дорожке стоял Ашот Свисток.
- Выгнали?— сочувственно сказал он.— На виду, понимаешь, тысячи человек. Это издевательство, такое разве можно терпеть!
- Меня не выгнали, а отстранили на два дня,— сказал Улугбек.
- Э-э, так не говори, дорогой. На глазах у всех опозорили. Родители сидят, в платочек смеются... Приходи ко мне, разговор есть...
- Вот, даже физрук его пожалел. Не было до этого обиды, а сейчас обидно стало. С досады он хотел сказать Олегу, почему он с ним, а не с племенем, как положено. Не сказал.
Они брели без цели, куда глаза глядят. Перелезли через лагерный забор, пошли неприметной тропинкой меж трав. Улугбек срывал желтые трубочки одуванчика. Олег насвистывал. Каждому хотелось остаться одному, лечь в траву и ни о чем не думать. Но их — двое. Хорошо еще, они не жаловались друг другу на несправедливости жизни — вдвойне бы тяжелее было.