Десятеро из пятого отряда сидели на скамейке у массовочной площадки. Сияли огни, гремела музыка. Белые рубашки скрывали индейскую сущность сидящих. И лишь гордые орлиные взгляды, бросаемые ими на танцующий народ, выдавали, кто они есть на самом деле.
Широкой колючей стеной стояли за скамейкой кусты роз, одуряюще сладко пахли. Девчоночья красота! Другое дело, если бы там росли сухие травы, а среди них паслись полудикие кони и ползали ядовитые змеи и коварные минги.
Улугбек неслышно появился возле них, подал знак, и десятеро дружно снялись со скамейки. Они ушли в темноту, сели на траве тесным кружком. Светила полная луна. Пахло пылью. Трещали ночные невидимки-цикады.
Улугбек вкратце рассказал, о чем говорили вожди на совете. От их рода нужен закон: отточенный, звенящий, как верная стрела на тетиве лука.
Стали думать.
Предлагалось: «Защищай младших!»—«Береги природу!»—«Люби зверей и птиц!» И даже такое: «Апач никогда и никуда не опаздывает!»
- Молодцы, все правильно!—сказал вождь.— Только это не законы, а лозунги.
- А лозунги не нужны?
- Нужны. Но потом, после законов. Сначала законы.
- А вот у нас жизнь, у апачей,— сказал индеец Алька, стриженый под нулевку,— короткая, всего час или немного больше в день. Остальное время мы обыкновенные люди. Нужно придумать законы на один час?
- Апач всегда апач! — сказал вождь. — Всегда! Если только он честный, смелый и благородный человек. Ясно? Это гуроны лживы* и коварные, и законы у них такие же. А у нас законы должны быть прямыми и честными. Давайте, думайте, шевелите мозгами!
Послышался скрип. Почти рядом, не заметив притаившихся мальчишек, прошел садовник Монахов в чуть белевших в темноте штанах.
- А если вот так: «Сделал дело, гуляй смело!»
- Ха-а, это и так все знают.
- Неплохо,— сказал Улугбек.— Но надо лучше. Какое дело?
- Племени.
- Сначала сделай дело племени, потом гуляй смело?.. — «Сначала — дело племени, потом—личное дело». Молодцы. Вот это закон!
- Это закон!—сказали маленькие апачи.— Конечно, закон, а что же еще!
После отбоя десятеро в пятом отряде еще пошептались, собравшись у кровати Альки. Придумав еще один — очень тайный — закон: «Только тронь нашего, в десять раз больше получишь!», они мужественно пожали друг другу руки и разошлись спать.
* А *Двенадцать законов племени, выписанные столбиком на длинном листе бумаги, выглядели так:
Держи глаза ясными, мускулы твердыми, а сердц» чутким, и ты всегда победишь подлого врага.
Сначала — дело племени, потом — личное дело.
Не поджигай прерии, ибо сгоришь сам.
Слово апача — твердое слово.
Болтун — находка для врага. Чем длиннее язык, тем короче жизнь.
Здоровье каждого апача — богатство племени.
Апач ни перед кем не встает на колени.
Труд воспитывает благородного апача, лень рождает лживого гурона.
Победа над слабым противником — поражение.
Не приобретай нарочно врагов: они явятся сами.
Смелый в час тревоги возьмет оружие и оседлает коня. Несмелого оседлает сама тревога.
Наш тотем — орел. Орел могучая птица, он ничего не страшится.
И это были законы хорошие и серьезные, для серьезной жизни.
СЛОМАННЫЙ ТОМАГАВК
На боевые учения индейцы уходили в лощину за лагерем, окруженную могучими акациями. Здесь они разбивали временное становище.
Племя двигалось по серой пыльной дороге длинной молчаливой цепью, стараясь ступать след в след.
В лощине учились боевым кличам, умению поставить вигвам, зажечь костер, стрельбе из лука и метанию копий, плетению циновок из камыша. Здесь можно бегать в плавках, кричать, бить в барабан,ползать по-пластунски, а в минуты краткого отдыха послушать рассказы о союзе ирокезских племен, о славном боевом прошлом племени апачей.
Двенадцать дозорных, по одному от каждого рода, прятались вокруг лощины, зорко всматриваясь: не шляются ли вблизи подозрительные личности, желающие проникнуть в одну из тайн племени. Все, что делалось апачами, строго охранялось и считалось тайной.
В центре лощины поставили щит, сколоченный из грубых досок. На щите был нарисован худой лев С круглыми желтыми глазами. Десять индейцев взяли луки, встали в шеренгу и, по команде, выстрелили.
Ни одна стрела не долетела до щита.
Великий советник молча взял лук и пустил стрелу не целясь. Она повисла на хвосте льва. Ашот Шаман взял другой лук и выстрелил так же небрежно — стрела впилась в львиный бок. Великий советник поджал губы, повернулся к щиту спиной и пустил стрелу из-за плеча. Она свистнула над травами и вонзилась в круглый, доверчиво открытый гла^зверя. Ашот Шаман присел на корточки и разложил перед собой три стрелы. Движения его были быстры, и когда первая стрела с коротким стуком вошла в щит, вторая уже летела, а третья с визгом срывалась с тетивы.