Кейт поставил свою тяжелую «ямаху — диверсию» на виду у джипа военной полиции. Кивнул солдату на мотоцикл. Вес «ямахи» был 270 килограммов, и скорость, которую Кейт мог развить на ней по шоссе, была тоже до 270километров…
Он двинулся вверх по Бен Йегуда. Каменную гулкую плитку пешеходной зоны под ногами, как всегда, заполняла праздная пестрая толпа. Похожий на героев американских боевиков — плечистый, с мужественным сильным лицом, в кожаной куртке и джинсах, — Кейт обращал на себя внимание. Его фотография — удачливого полицейского детектива Матэ Арцы — Всеизраильского Генерального штаба полиции — не раз появлялась в «Едиот Ахронот» и других газетах, однажды ею даже украсили обложку «Ньюсуик», когда номер был посвящен русской мафии… Его перевод из Матэ Арцы вниз, в округ, где он когда — то начинал, был данью прессе, постоянно перекладывавшей на полицейских вину за неудачные действия политиков. Теперь общественность требовала полицейской крови за то, что некоего финансового дельца долго держали под стражей, но не доказали вину. Деньги, которые он щедро раздавал в виде добровольных пожертвований, не могли не сыграть свою роль. Те, кто их давал, и кто получал, понимали, кому и что надо делать, на случай его успеха или неуспеха… Безымянные пугливые пенсионеры с транспарантами «Сегодня — он, завтра — любой из нас!», митинговавшие у Матэ Арцы, в конце концов, чего — то добились. Им отдали лучшего полицейского детектива Юджина Кейта, у которого было больше всех поощрений за раскрытие опасных преступлений, за задержание вооруженных преступников… Не было смысла возвращаться к этому. В полиции Иерусалимского округа он когда — то начинал. С тех пор тут все изменилось. Теперь тут были свои корифеи, а его появление нанесло ущерб их честолюбивым планам.
«Появление чужака их на время сплотит…»
Каждый его промах не будет обойден молчанием…
Дело об убийстве Амрана Коэна — пробный шар. Получив его в производство, он обязан подтвердить свой класс…
Кейт внимательно приглядывался к толпе. Кто из детективов не надеется на случайную удачу? Многие физиономии читались как открытые книги.
«А кто его знает! Вдруг какой — то козел публично покается в совершенном убийстве!»
Кейт читал Достоевского. Корни его отца уходили в Польшу. Сам отец, прожив всю жизнь в Израиле, еще мог говорить по — русски. Юджину русский язык не достался…
Бледная замарашка бежала прямо на него — опаздывала в банк. В руках она держала дите, такое же жалкое, замурзанное.
«Этой — то что раздвинуло ноги?»
Кейт не был женат. Со своей последней подругой — ведущей радиостанции «Коль Исраэль», легкой, компанейской саброй — уроженкой страны — он расстался недавно. И довольно безболезненно. Юджин не мог уделять ей столько времени, сколько она хотела. Но, возможно, была и еще причина. Однажды, когда ему показалось, что она обессилена и полностью удовлетворена его ласками, подруга спросила как бы, между прочим: «Отчего бы нам не попробовать как — то иначе? Тебе не кажется, что у нас все теперь как — то однообразно?» Она зачитывалась «Кама Сутрой», увлекалась эротическими танцами. Все развязалось само собой. На Пасху она ездила в Европу — в группе вместе с ней оказался симпатичный молодой обозреватель из Тель — Авива. Кейт случайно увидел их вместе в кафе у Мельницы Монтефиори через несколько дней после ее возвращения. Она сделала ему ручкой…
Сбоку от пешеходной зоны Бен Йегуда, спускавшейся из центра к площади Кикар Цион, текла многолюдная Яффо, одна из старейших в мире улиц… Яффо соединяла древний Иершалаим с потерявшим ныне свое значение портом Яффа на Средиземном Море.
…Нескончаемый поток машин. Сверкающая лента витрин дорогих магазинчиков, лавочек — золото, юдаика, сувениры. Обе улицы — и Яффо, и Бен Йегуда — были полны туристов. Но еще больше было полицейских, вооруженных солдат военной полиции. Их джипы с пуленепробиваемыми лобовыми стеклами, с открытыми бортами стояли у Кикар Цион. Уголовная преступность в стане росла. Начальство опубликовало сведения о росте преступности: убийств по сравнению с прошлым годом стало больше на 14 процентов, ограбления выросли на треть; каждые четырнадцать минут совершается угон машины, каждые десять — квартирная или другая кража… Кроме того, были еще «Хамаз», «Исламский Джихад», другие организации арабских экстремистов. На пешеходный зоне еще не так давно слышна была пальба, лилась кровь…
Как бывший коммандос, Юджин никогда не упускал это из виду. Правительство вроде смогло устрашить Арафата, террор в Иерусалиме одно время прекратился. Пока не прогремели два мощных взрыва на иерусалимском рынке Маханэ Йегуда, унесшие четырнадцать жизней. Более ста человек были ранены…
Кейт успевал просеивать глазами толпу. У витрины «Моды» две девочки — полицейские проверяли документы молодого араба.
Иногда, решая одну задачу, неожиданно находишь решение другой…
В полицию Кейта привела служба в израильских коммандос — «савэрет маткал» Генерального штаба — подразделение по борьбе с терроризмом. До этого эго преследовали неудачи. Еще до последних школьных экзаменов он в числе других шестисот счастливчиков получил приглашение на недельные сборы кандидатов, отобранных на службу в военной авиации, считающейся наиболее престижным родом войск. В конкурсе одновременно участвовали и девушки. На следующий тур оставляли двести соискателей, а всего вакантных мест было пятьдесят. Требования на сборах были серьезные: сон не более двух часов в сутки, умение принимать мгновенные решения в экстремальных условиях… На пятый день он взял назад документы. Родители его не одобрили: «сломался». В действительности авиация была не его делом. Последующий отбор в подразделения по борьбе с терроризмом было много сложней. Будущий детектив прошел его с отличием.
— Хэлло! — Какая — то туристка помахала Кейту рукой, завороженная его обтянутыми джинсами бедрами и ростом.
— Хэлло!… — Он прошел мимо. У него не было времени на болтовню. Юджин достал ксерокс, сделанный с удостоверения личности потерпевшего. «Амран Коэн, сын Зеева и Ханы, 66 лет, уроженец страны, мужского пола, еврей…» Он все запомнил правильно.
«Тут он нищенствовал…»
Столики кафе, вынесенные на середину Бен Йегуда, все были заняты. Красавицы официантки демонстрировали загорелые пупки над джинсами, где кончались короткие, прикрывавшие грудь туники и висели обязательные кожаные сумки — напузники.
Нищий при жизни находился в самой гуще столичной жизни. Место убитого пустовало. Никто из коллег не спешил его занять.
«Как ему удалось отвоевать его у конкурентов, а потом удерживать…»
На этот вопрос мог дать ответ крутой полицейский служака израильский араб, христианин — католик Самир, который стоял на Кикар Цион ничуть не меньше, чем нищий Амран Коэн, и знал тут все и вся. Кейт позвонил на его сотовый. Самир должен быть вот — вот появиться.
— Шалом… — раздалось сзади.
Он самый!
Усы как у Саддама Хусейна…
В полицейской форме, приземистый, с жирными складками на толстой шее под бритым затылком. Еще издалека крикнул традиционное:
— Ма шломха? ( Как живешь? )
Кейт контактировал с ним, еще служа в подразделении по борьбе с терроризмом. Он ответил на арабском:
— Мархаба, Самир!
— Ассалом…
Говорили доверительно.
— Начальство нас уже инструктировало.
— В подробностях?
— Да. Больно жестко его убили. Не ножом, не пулей.