«Государству нет места в спальнях нации», – заявил кучке репортеров взъерошенный и взмокший от пота Пьер Трюдо у стен канадской палаты общин в 1967 году. Это был, как сейчас утверждают историки, легендарный момент. Фраза Трюдо быстро стала лозунгом, который, в свою очередь, стал светской догмой.
По всей Северной Америке и нравственно опустошенным фрагментам того, что раньше называлось «христианским миром», сексуальные фашисты требовали признать, что единственная истина в том, что нет никакой истины, что единственным абсолютом является нравственный релятивизм и что церкви должны закрыть свои двери и оставить надоедливые стандарты нравственности для себя[25]. По-видимому, они забыли о том, что навязывали обществу свою собственную, новую нравственность – ту, что не имела основания, объективности и полностью опиралась на чувства. Это было философское иконоборчество, если не вандализм. Канадский премьер-министр Пьер Трюдо в том же интервью с оттенком сухой иронии заявил, что предлагаемое им либеральное законодательство (законопроект 1969 года (Omnibus Bill), в котором декриминализовались аборты, гомосексуализм и происходила либерализация разводов) «устранило много тотемов и [уберет] множество табу».
Теперь нам приказывают закрыть двери церквей и открыть двери спален.
Говоря традиционным языком, в период с Викторианской эпохи (которую не совсем верно называют эпохой выставления ханжества напоказ) до времени непосредственно после окончания Второй мировой войны западная цивилизация в основном придерживалась такого мнения: быть цивилизованным человеком – значит поступать цивилизованно. Одним из основных показателей этого было общепринятое отсутствие публичного обнажения, а также единое мнение насчет того, что интимные отношения должны оставаться личным переживанием за закрытыми дверями. Затем наступила сексуальная революция со всем, что с ней было сопряжено: движение в защиту прав геев, движение радикального феминизма и массовое распространение «свободной любви». Все эти движения считают публичное обнажение выражением своей точки зрения. Загадочная логика[26]. В то время как Трюдо и бессчетное количество других менее красноречивых воинов от культуры «смело» вещали о своем праве жить без раздражающих ограничений и заявляли о том, что не дадут государству залезть в спальни, они, на самом деле, открыли двери спален и вынесли все происходящее на улицы.
Мы бросились из одной крайности в другую. С одной стороны маятника ошибочное ханжество: ущербная идея о том, что интимные отношения почему-то постыдны. С другой стороны, мы имеем дело с объективно откровенными и дико эксгибиционистскими гей-парадами и так называемыми «парадами шлюх». Эти мероприятия не считаются добровольными фестивалями, организованными небольшими меньшинствами. Нет, политиков, которые отказываются посещать мероприятия типа гей-парадов, первосвященники Нового нравственного ордена громогласно называют еретиками. Конечно же, здесь о нравственности речь не идет – скорее о ее отсутствии. Они уже не хотят, чтобы государство оставалось за стенами спален. Они приглашают его войти внутрь и громко аплодировать тому, что там происходит: воздерживаться от любого осуждения, проявлять одобрение и, возможно, даже оплачивать таблетки и латекс, чтобы убедиться, что все прошло хорошо и что никто ничем не заразился и не забеременел.
Теперь нам приказывают закрыть двери церквей и открыть двери спален. Нравственности и ценностям нет места на публике, но в то же время участники сексуальной революции требуют оплаты их деяний с помощью наших налогов, принятия церквями (если не поддержки) их образа жизни без нравственного осуждения. Как представляется, церкви могут быть плохими, а секс всегда хорош. «Хороший секс», естественно, означает всего лишь то, что по меньшей мере один человек, вовлеченный в акт, получил определенную долю мимолетного наслаждения. Это крайне субъективный и бессмысленный способ описания чего-либо. Г. К. Честертон как-то отметил следующее: «Слово “хороший” имеет много значений. К примеру, если человек застрелит свою бабушку с расстояния пятьсот метров, то я назову его хорошим стрелком, но не обязательно хорошим человеком».
Публичное обнажение принимается во многих местах, однако же любое упоминание Бога или нравственных законов решительно отвергается, поскольку правительственные органы постоянно путают свободу вероисповедания со свободой от вероисповедания. Публичные молитвы не приветствуются, публичное обнажение тела – да, приветствуется. Король гол и наслаждается этим – до тех пор, пока холодные дуновения нравственных истин не задуют из зданий церквей, вызывая пробирающий до костей озноб.
25
«Релятивизм: ноги твердо стоят в воздухе» под авторством Грега Кукла и Фрэнсиса Бэквита является важным материалом на данную тему.
26
Я всегда считал, что феминистки, оголяющие свою грудь для выражения протеста против мужчин-женоненавистников, которые унижают их достоинство, действуют контрпродуктивно.