Граф Диомель покачал головой и вернулся в свою палатку.
Мы встали в первых рядах рыцарей, готовые таранным ударом проломить строй противника. Нашим основным врагом были салентинцы, которые одним залпом практически смели дружины Золотого льва, графа Берри и их союзников.
— Наше спасение одно, скорость, — напутствовал нас перед боем Орвик. — Мы должны атаковать мейсенцев прежде, чем салентинцы дадут первый залп.
— Что помешает Диомелю дать залп в этом случае? — спросил его Алек.
— Недопустимые потери. В этом случае наёмников погибнет гораздо больше, чем нас, а из-за того, что он раздробил своё войско, он не сможет подтянуть подкрепление вовремя.
И вот я сижу и с высоты седла оглядываю стальные ряды мейсенской пехоты. Окрашенные в одинаковый серый цвет щиты с волчьей головой, над головами вьётся флаг с аналогичным символом, хорошо ещё, что длинных копий у них с собой нет — в этом случае наша атака была бы обречена. Судорожно сглотнув, я опустил забрало шлема, готовясь к бешеной скачке.
Трубный вой горна прозвучал неожиданно. Я вздрогнул от этого звука и дал коню шпоры. Мы сорвались в дикий галоп, вместо того, чтобы медленно набирать скорость для единого могучего удара, который смёл бы ряды противника. Подобного противник наш никак не ожидали, залп салентинцев на флангах и фронте несколько запоздал. Но всё же они выстрелили.
Это была форменная Долина мук. Ржали несчастные кони, рыцари и оруженосцы вылетали из сёдел, с грохотом валясь на землю, крики раненных заглушали топот копыт и звон доспехов. Но не смотря ни на что, наша атака продолжалась, мы сомкнули ряды на месте павших и мчались дальше, стиснув зубы. Копьё к копью, плечо к плечу, заглушая страх в наших душах воинственными воплями и мыслями о мщении.
Удар! Клянусь, я видел лицо мейсенца, которого прошил копьём насквозь вместе с щитом. Древко не выдержало такого удара и с треском сломалось. Я был готов к этому и выхватил меч. Первым ударом раскроил череп какого-то наёмника, его не спас и добротный шлем-полусфера. А потом завертелась обычная канитель.
— Неплохой ход, — окидывая поле боя взглядом художника, бросил Мортимер. — Такими темпами вы, Диомель, потеряете всех мейсенцев.
Граф ничего не сказал. После дуэли между Мортимером и Венсаном, фиариец практически перестал общаться с ним, ограничиваясь лишь сугубо деловыми репликами. Однако это не мешало ему осознавать правоту загадочного седого «мистера». Стрелять салентинцы больше не могли и от них не было никакого толку, а если руанцы доберутся до тех, кто стоят за спинами мейсенцев, им конец. Можно рискнуть и подождать пока они дадут ещё залп, но результат его будет отразится больше на тех же мейсенцах, нежели закованных в сталь по уши рыцарях. Диомель, скрепя сердце, отдал стрелкам приказ отступать. Ещё успеют отойти в укреплённый лагерь, прежде чем и без того неширокая цепочка мейсенцев растает окончательно. Сейчас он был благодарен неуёмной гордости наёмников, позволившей сейчас вывести из-под удара салентинцев.
— Не пора ли нам ударить? — поинтересовался Эдмунд Аредин, подъезжая к Диомелю.
— Не пора, — отрезал разозлённый фиариец.
Он понимал, что рыцарская кавалерия уже ничего не решит. Заболоченный берег Гильда, который, по его замыслу, должен был сковывать врага, теперь обратился в колоссальное препятствие для контратаки. Но делать нечего. При осаде лагеря (а в том, что она последует Диомель не сомневался) понадобиться каждый пехотинец, так что Вольфа надо спасать.
— Готовьтесь, — бросил он Аредину, надевая свой шлем-армэ.
Берег Гильда буквально вскипел под копытами нагльских рыцарей и их фиарийских союзников. Грязь летела во все стороны, так что враги стали похожи на каких-то болотных тварей, чем на людей. Мейсенцы, завидев подкрепление, подались назад, а в образовавшийся между нами мизерный зазор врезались фиарийцы и нагльцы.
От вражьего копья я уклонился, как учили в Гартанге, откинувшись в седле, насколько позволяла высокая задняя лука, и поворачивая корпус. Тяжёлое «жало» царапнуло по нагруднику моей кирасы, не причинив вреда. В ответ я ударил его владельца по ничем не защищённым рукам, он взвыл, хватаясь за обрубок правой, распоротой до кости левой. В спину его врезался ехавший следом, едва не вылетев из седла. Он-то и стал моей следующей жертвой. На сей раз я бил в плечо. Ошарашенный противник не сумел хоть что-либо предпринять и лишь удивлённо воззрился из-за забрала своего шлема на вставший торчком аванбрас[25], копья однако из рук не выпустил. Новый удар обрушился на его грудь. Алек, нанесший его, буквально прорубил кирасу, оставив на ней жутковатый след, похожий на рваную рану.