Однако я уже принял решение и менять его не собирался. Не впервой мне, в конце концов, рисковать жизнью.
С этой мыслью я поднялся с постели и, сунув за голенища сапог пару кинжалов, зашагал прочь из своей комнаты и дворца, вообще. Что же, давно я не орудовал шпагой, кроме как в тренировочных поединках с Алеком или полу потешных дуэлях с родственничками её величества, где всё заканчивалось после первых царапин, полученных Креями. Пора бы, наконец, и пощекотать кого-нибудь всерьёз, как говаривал Грегори.
«Шпага» была самой тривиальной таверной, с первого взгляда и не скажешь, кто здесь собирается. Я вошёл в неё, плотно притворив за собой дверь, как было принято, и направился к ближайшему незанятому столику. Однако прежде его успел занять юноша со смуглой кожей и чёрными, как смоль волосами, немногим моложе меня тогдашнего. Он вольготно расположился на деревянном стуле, поигрывая стаканом вина, рассматривая его на просвет, будто находился не в таверне, а, по крайней мере, на королевском приёме. По этим манерам я опознал в нём салентинца.
— Сударь, — обратился я к нему, — позволите?
— Позволю, — улыбнулся он, — места не куплены, а я никого не жду. С кем имею честь?
— Эрик, — представился я, опустив фамилию Фарроу и перешедший ко мне после смерти отца и старшего брата титул виконта Фарроского, на которые после ссоры с отцом не имел ни малейшего права, не смотря на замечания Орвика по поводу того, что графство вполне можно и конфисковать у Кристиана, на основании того, что в своё время тот поддержал Наглей. Я предпочитал отмалчиваться или делать вид, что не понимаю не слишком-то тонких намёков.
— Габриэль, — кивнул в ответ юноша, подтверждая мои догадки относительно его происхождения. — Что привело вас сюда, сударь? — поинтересовался он. — Прошу прощения, но вы не слишком похожи на бретёра или того, кто нуждается в их услугах.
— Я ищу одного бретёра, прибывшего сюда недавно, — аккуратно начал я прощупывать почву, — скорее всего, с континента, но не из Адранды, с определённой целью.
— За исключением последнего, — отсалютовал мне стаканом Габриэль, — это я. Да, я ещё и студент.
Вот ведь повезло так повезло, а он мне даже нравиться начал, вроде с виду приятный человек.
— Но есть и ещё кое-кто, — тут он посерьёзнел, — и он заинтересует тебя куда сильнее. Галиаццо Маро — прославленный иберийский бретёр по прозвищу «Кровавый шут». Он отличается особой жестокостью, граничащей с безумием и, поговаривают, даже провёл несколько лет в Доме скорби[28].
— Я наслышан о нём не меньше твоего, — бросил я, внутренне застывая, словно в желудок кто-то уронил ледяную глыбу. — И где его найти?
— Ты, вижу, ещё более безумен чем он, — усмехнулся салентинец, — но тут ничем тебе помочь не могу. Здесь он не появлялся. Вот только зачем он тебе?
— Я не уверен, — протянул я, тщательно обдумывая каждое слово, — но Галиаццо здесь для того, чтобы разобраться с моим другом.
— Тогда готовь своему другу похороны, — жестоко резюмировал Габриэль. — Кровавый шут свои жертвы не отпускает.
— Есть ещё время, мой друг до времени недоступен для бретёра, но навряд ли это продлиться долго. За это время я хочу…
— И не думай, Эрик, — угадав ход моих мыслей, бросил салентинец, — никому не справиться с Кровавым шутом, так и знай. Он убийца и садист и…
— Мне плевать кто он! — насей раз оборвал я его. — Я готов трижды умереть чтобы спасти своего друга.
— Ты — смелый человек, — усмехнулся он, — и твой друг, видимо, достоин того, чтобы драться за него.
— Хоть с самим Баалом, — буркнул я, отпивая недорогого вина, принесённого разносчицей.
— И, знаешь что, — растянул улыбку ещё шире Габриэль, — я помогу тебе, и дай Господь, чтобы твой друг кем бы он ни был, оказался достоин нашей гибели.
— Да будет так, — завершил я его тираду, поднимая стакан. — Но один вопрос, Габриэль: почему?
— На самом деле я не более нормальный чем ты. Я здесь с одной целью — убить Кровавого шута. Он участвовал в вендетте между моей семьёй и Гаррамонами на стороне наших врагов и на его совести большая часть смертей моих родственников. Хотя что я говорю, откуда у этого урода совесть?