- Оставь, - махнул рукой Император. - Хочу тебе спасибо сказать, что город всё же держишь. Караульщик у ворот ночью сидел, как положено... Расскажи мне, что в Империи творится. Вкратце, по слухам... мне уже поведали. Но то был старик-дозорный, а мне надо...
- Повиновение Императору, - и голова, донельзя счастливый, что может вести речь не о недоимках и недородах, а о делах, достойных мужа, сиречь о битвах и войнах, заговорил.
Оказалось, что дед-караульщик если в чём и ошибался, так это в незначительных мелочах. Пираты действительно уже не "пошаливали", а дочиста выметали побережье от полуденного острия Пенного Клинка до башни Солей. И мало того, что выметали, - пытались укрепиться, создать свои разбойничьи анклавы, действуя не только силой, но и хитростью - измученным набегами и хаосом поселянам и горожанам они обещали покой, защиту, мир, если только те повернутся спиной к Империи и помогут находникам закрепиться здесь.
- А кое-где и закрепились, как я слышал, - сипел в ухо Императору голова. - Не менее как в семи местах... - и он перечислял названия приморских рыбацких местечек, особенно страдавших от морской вольницы.
- Что на востоке? Голова потупился.
- Последние вести пришли, перехлестнули они через Вал. Теперь за них бьёмся, но, мой Император, сами помните - степи там ровные, что твоя тарелка, есть где ихней коннице разгуляться...
- Тарвус и Клавдий?
- Оба там, мой Император.
- Отлично, - холодно сказал правитель Мельина. - Дашь мне поутру эскорт до столицы.
- Всё будет исполнено. Хотя... волки, мой Император... угроза, которой нельзя пренебрегать...
- Ну и что? - Император прожёг взглядом враз вспотевшего голову. - У тебя же нет под рукой полной когорты панцирников, что обеспечили бы мне безопасность? Значит, обойдёмся теми, кто есть. Сорвиголовы, надеюсь, у тебя ещё остались?
- Так точно, остались, государь.
- Отлично, - повторил Император. - А теперь самый главный вопрос, голова: что с Радугой? Ты много говорил о том, кто и где бьётся, но о магиках ни слова не сказал.
Голова снова потупился.
- Что ж про них говорить, повелитель... Стихли они. Как твоя милость им задницу-то надрала... ох, простите великодушно старика, не привык изячным слогом изъясняться...
- Ничего, ничего. Говори, как думаешь, - подбодрил собеседника Император. - Так что с ними случилось?
- Стихли, словно как и не было их, - пояснил голова. - Тише воды, ниже травы. Им бы вылезти, особливо после того, как твоя милость... пропали, в общем. Ан нет. Головы не подняли. У нас тут в городе своих магиков-то нет, обходимся... знахари да ведуны, те, что искусство от отца к сыну альбо от бабки к внучке передавали - они да, проявились. Дождик там вызвать или жуков-тлей поморить - это у них получается. И, по правде сказать, нам иного не требуется. Ну, кроме как болести лечить, конечно. Мы люди простые; нам бы день прожить - и слава Спасителю.
-Ну, конечно. Как он мог забыть?
- А Церковь? Иерархи чего?
- Опосля битвы под Мельином, когда они все твердили, что вот-вот конец света наступит, - хохотнул голова, - народ над ними смеялся немало. Мол, сели голым гузном на ежа преподобные отцы. Люди рассказывали, кое-где даже храмы позакрывались, многие отцы святые в побег ушли. У нас, правда, не так. И в лучшие-то времена только одна церковь и имелась, а незадолго до беды преставился старый наш отец Никодимус, нового нам прислали. Отец Августин хоть и молод, а к службе рьян, и слово поучения у него всегда найдётся, и слово утешения. Опять же, мелкая магия ему удаётся - как правило, если ребёнок заболеет или женщина от тягости разрешиться не может. Худого про него не скажу. И народ над ним не смеялся. И почтение к вере сохранил. Я так мыслю - по нынешним временам это дорогого стоит.
Император кивнул. Ну что ж, всему нашлось своё объяснение. Он ожидал худшего - большой баронской войны, нашествия из-за моря... а так справимся. Не можем не справиться. Что через Селинов Вал перебрались - тоже не беда. Войск там немного, а сам вал - сотни лиг.
К каждому зубцу по стрелку не приставишь. Так что пусть идут. Мужиков пожгут, пограбят - так оно даже и к лучшему. Если народ поднимется - так, быть может, и никаких легионов не понадобится. Сами находников в клочья разорвут.
- Ну так а всё-таки, что за истории с волками, голова? Мы сюда шли вой слышали. Потом караульщик твой... Что за новая напасть? Не из Разлома?
- Никак нет, государь. Явились с началом зимы сразу со всех сторон, словно в лесах позародившись. И сладу никакого нет. На них не охотников с флажками, а тяжёлые когорты посылать. Обычного человека, даже если с копьём, в клочья разорвут за секунду. Ворота у нас и день и ночь заперты. Люди только немалыми ватагами путешествовать дерзают. Нескольких тварей мы подстрелили - ужас да и только. Против обычного волка больше, пожалуй, вдвое.
Император только скрипнул зубами. Всё равно, сказал он себе. Мы справимся. Не можем не справиться. Потому что мы - люди.
И только большие чёрные глаза Тайде смотрели на него с болью и страхом. Она-то знала, что можем и не справиться. Даже больше - только чудо поможет нам справиться.
Разумеется, беда не приходила одна. Вместе с военной грозой на Империю ополчились и стихии. Ураганы сменялись землетрясениями, штормы - грозовыми бурями, и разящие молнии оставляли после себя щедрые россыпи пожаров. Выслушав это, Тайде встрепенулась, пробормотав себе под нос что-то вроде "Хранители?.."(Быть может, результат действия заклятья Клары Хюммель? (см. "Странствия Мага", т.1, стр.266)
...Наутро они выступили в дорогу. Несмотря на волчью угрозу, задерживаться Император не мог. Голова послал эскорт, какой смог собрать "по скудным временам нынешним" - шестеро юношей из того, что можно было б назвать местным "благородным сословием". Мальчишки были скверно одеты и ещё хуже вооружены; в иные времена Император не спустил бы голове подобного небрежения, но сейчас - ладно.
Оставалось надеяться, что они окажутся именно теми сорвиголовами, которых Император и потребовал у севадского "градоначальника".
На боку у одного из пареньков висел старинный витой рог, оправленный в потемневшее серебро. Священная особа правителя Мельинской Империи не может путешествовать без герольда, оповещающего благородных нобилей о приближении его императорского величества.