Ты исчез, а теперь исчезаю и я. Но ты погиб в гордом одиночестве, а я тяну за собой добрый десяток имевших несчастье поверить мне и в меня.
Какая ж всё-таки злобная чушь вот это: «Из каждого безвыходного положения есть по крайней мере два выхода». Не умирали бы тогда на эшафотах благородные, но недалёкие короли, не гибли бы лучшие из лучших магов, не… а, да что говорить! Скорее бы уж кончалась эта шахта. Проклятье, мне не суждено даже умереть в честном бою при свете солнца или по крайней мере звёзд.
Умереть. Убить боевого мага Долины не так просто но, если уж убивают…
Ну-ка, вспоминай, подруга. Что говорил мессир Архимаг ещё на первом курсе вашей собственной Академии?..
Только тут Клара поняла, что скрип и скрежет прекратились. Камень прочно лег на невидимый фундамент.
Теперь, согласно канонам-жанра, со всех сторон должен,вспыхнуть яркий свет. Очень яркий и, как положено слепящий – Клара искала в себе последние запасы сарказма.
Нет, свет не вспыхнул. Где-то за головой (волшебница лежала на спине) медленно разгоралось нечто мрачно-алое, вполне соответствующее окружению. Клара вгляделась – нет, без магии ничего не разобрать. Клубящаяся темнота, ничего больше.
– Кирия Клара.
– Райна!
– Я здесь, кирия. Слева от вас.
Шею волшебницы охватывал грубый железный ошейник, острые выступы не давали повернуть голову.
– Не вижу тебя, Райна…
– Ничего, кирия. Заковали вас знатно. Очень боялись. Мы такого не удостоились.
– Мы? – Сердце оборвалось. Хотя, собственно говоря, чего же ты ждала, Клархен? Что козлоногие удовольствуются только тобой, отпустив твоих спутников на все четыре стороны?
– Мы, кирия, мы. Все здесь. Начиная с орок.
– Шердрада!
– Это… был… славный… поход! – донеслось из некоторого отдаления.
– Бельт, Ниакрис, Тави?!
Они откликнулись все, один за другим.
– Простите меня. Если сможете. Или… нет, не прощайте! Не надо. Я виновата. Такое не прощается!..
– Ну в самом-то деле, кирия Клара… – усмехнулся невидимый некромант. – Прощается, не прощается… Зачем всё это? Просто здешние набольшие оказались попроворнее, чем я рассчитывал.
– Не казните себя, кирия, – это уже Ниакрис. – Мы ещё не мертвы.
– Какая разница? – подала голос Тави. – Осталось немного.
– Но мы не мертвы! – уже яростно выкрикнула дочь некроманта. – Не мертвы-ы!
Зазвенели оковы. Острый край ошейника рассёк Кларе щеку, но нет, всё равно ничего не видно, проклятье!
– Лейт! – это уже её отец. – Остановись, что ты делаешь, нам уже не спастись, будет только хуже…
Топот и клацанье когтей. Резкий шелест плащей, словно сюда ворвался ворох осенней листвы.
Дуотты. Быстры, однако… И дикий вопль Ниакрис. Многоголосое шипение – «лешши, лешши…»
Цоканье копыт. Важный, самодовольный голос. Ну конечно, старый знакомый. Без тебя не обошлось. Слов не разобрать – козлоногий обращался к дуоттам.
Саднила порезанная щека. И ничего нельзя сделать, совсем-совсем ничего. Только лежать, ждать неизбывной последней боли да стараться, чтобы из глаз не покатились предательские слёзы, не порадовали бы палачей.
Шаги, шаги, шаги, вперемешку со змеиным шипением. Звяканье чего-то твёрдого: воображение тотчас нарисовало Кларе набор жертвенных кинжалов в чаше тёмного обсидиана.
– Последнего желания не предлагаю, госпожа Клара, – над лицом нависла морда козлоногого. – Вы просто станете одним из звеньев в нашей цепи, не скрою, весьма важным. Вы храбро дрались. Ваша смерть не будет ни быстрой, ни лёгкой, но не потому, что мне нравится вид вашей агонии или отзвук ваших криков. Это необходимое условие процесса. Ничего личного, госпожа Клара. Мне… жаль, что вы оказались у нас на пути. А ведь я предупреждал, и предупреждал искренне!
– Делай своё дело. – Клара не могла отвернуться. Пришлось просто смежить веки. – Достаточно уже разговоров. И помни, урод – за меня отомстят.
– Госпожа Клара… – усмехнулся козлоногий. – Беда ваша в том, что вы так и не поняли – меня и мне подобных невозможно ни оскорбить, ни запугать. Я и другие высшие можем притвориться и оскорблёнными, и испуганными – когда это нужно для дела. Притвориться, не более того. Поэтому перспективы возможной мести со стороны досточтимой Гильдии боевых магов меня ничуть не заботят.
– Разве прекращение твоего существования тебя не заботит?
– У меня нет существования, госпожа Клара. Таких, как я, – мириады, и на моё место тотчас встанет другой. Я думаю, как другие, вижу, как другие, и не имею целей, отличных от целей других. У меня нет столь для вас драгоценного «я», над коим вы так трясётесь. Моё тело можно уничтожить. Пусть – появится другое. Всё, увиденное и помненное мною, не пропадает с моей гибелью. Начало, для которого мы торим Путь, заботится о нас. Вам, смертным, этого не понять. Даже и не пытайтесь.
– Мне это в любом случае уже не понадобится. – Кажется, ей удалось сохранить в голосе холод и высокомерие?
– Не понадобится, госпожа Клара. Вы, к сожалению, не сможете увидеть всей церемонии, но я расскажу вам, что сейчас происходит в круге жертвенников. Дуотты – большие мастера подобных жертвоприношений, высокородная госпожа.
Клара не ответила. Ни на что другое сил не осталось – только сжимать до хруста зубы да крепко зажмуриваться, чтобы не видеть эту отвратительную морду в последние минуты.
– Шестеро дуоттов подходят к одной из ваших воительниц. Орок, кажется? Они довольны. Жертва молода, полна сил и ненависти. Это куда лучше безвольных рабов, говорят они. Жертва держится мужественно. Ни стона, ни крика. Она смотрит в глаза палачам… так, уже не смотрит.
Крик отразился от невидимого в темноте купола, рухнул на Клару, словно кузнечный молот.
– Дуотты вынимают жертве правый глаз, – хладнокровно добивал её мерный голос козлоногого. – Они очень аккуратны и неторопливы. Надо же, как она бьётся! Сломала себе ногу, пытаясь вырваться… Орка кричала. И Клара не выдержала.