Казино, бордели, работающие практически в открытую нарколаборатории, закусочные и фабрики — все это громоздилось на тесных улочках странного города практически в полной темноте. Дневной свет не достигал этих мест, поэтому здесь постоянно горели лампы и фонари.
Гюрза подняла голову. Между двумя зданиями было переброшено множество мостиков, по которым передвигались люди, сновали туда и обратно. На длинных протянутых веревках висело застиранное белье, тянулись связки проводов со свисавшим с них мусором. Мокрые улицы, окутанные мраком какой-то безысходности, были пристанищем таких же, похожих на призрачные тени, людей. И даже одна мысль о том, на чем вообще держатся все эти конструкции, заставляла поежиться. Вероятнее всего, на честном слове.
Женщина посмотрела вперед.
Через двести метров канал раздваивался. Катер свернул вправо и проплыл под аркообразным мостом, окончательно подтверждая ее догадки на счет того, куда их везли. Гюрза заметила детей, следивших за ними с балкончика одного из зданий, следивших внимательно, но без любопытства. Они напомнили ей маленьких крысят, затаившихся в ожидании.
Наконец, катер остановился у одного из самодельных причалов.
— А ну, вставайте! Давайте-давайте, шевелите задницами! Хорош кататься, живо — живо! — заорал Батиста.
Они поднялись со скамей и пошли вслед за пиратом, первым оказавшимся на набережной. Сбежать не представлялось возможным.
Люди Батисты окружили их кольцом и повели к ближайшему переулку. Гюрза старалась не угодить в кучи мусора и дерьма, лежавших прямо на улице. Она прекрасно знала, что от нее самой сейчас исходит запах, но до вони, царившей на улицах этого города, ей было далеко.
Бросив случайный взгляд на водосточный желоб, она заметила ползавших там крыс. Они жрали дохлую кошку. Деловито и методично. Женщина отвела взгляд.
Где-то впереди слышался шум. Они вступили в темный переулок. Все двери здесь были открыты, в помещениях за ними было абсолютно темно, но это не значило, что место было необитаемо. Из темных проемов и из окон на них смотрело множество глаз. Вспыхивали огоньки сигарет, освещая на мгновение лица мужчин и женщин. Их запавшие темные глаза, неотрывно следовали за идущими. Вспыхивали и гасли лампочки. Что-то потрескивало. Кто-то всхлипывал. Кто-то стонал.
Идущая перед Гюрзой девчонка вдруг шарахнулась в сторону, налетев на одного из ребят Батисты.
— Спокойно! — гаркнул тот.
— Мне показалось там что-то сидело… там… в проеме, — она ткнула пальцем на одну из темных дыр, — оно потянулось ко мне…
— Не показалось, — ответил пират, хмыкнув, — на то мы и здесь, чтобы в сохранности доставить ваши задницы до места назначения.
Так вот оно что. Пираты следят не только за тем, чтобы «товар» не сбежал, они также следят за тем, чтобы «товар» этот никто не подпортил и не спер.
Чья-то рука легла на плечо. Гюрза вздрогнула и обернулась.
Тихий женский голос прошептал:
— Добро пожаловать в ад, здесь тебе самое место…
— А ну пшла вон! — рявкнул другой пират, шедший за Гюрзой.
Рука тут же исчезла. Растворилась в темноте.
По дну переулка протекал мелкий ручеек. Их ботинки шлепали по воде. Звук нарастал, по мере их приближения к концу переулка. Там, в самом конце, маячило множество фигур. И Гюрза знала, что это за место. Они подходили к Квадрату
Распихивая попадавшихся на пути людей, пираты вывели пленников на
огромную площадь — колодец, на дне которой плескалась мутная зеленая вода. В самом центре площади находилось что-то вроде гигантского настила, как и все здесь собранного из всевозможного металлического мусора и окруженного множеством буев и баллонов, наполненных воздухом. Они поддерживали всю конструкцию на плаву. Настил занимал собой практически все свободное пространство и держался на одном месте благодаря огромным корабельным цепям, протянутым от множества столбов и столбиков по всему периметру площади. Попасть на него можно было по мостикам, находившимся на расстоянии двух метров от воды. При движении они едва заметно подрагивали.
Гюрза смотрела, как под ними проплывает множество лонгтейлов, нагруженных всевозможными товарами: вещами, бижутерией, едой и еще Бог весть чем.
Женщины, правившие ими, кричали на тайском, вьетнамском и бахаса, зазывая возможных покупателей. Здесь слышались и другие языки, великое множество. Она даже расслышала свой родной — русский.
Они вступили на настил, и их шаги отозвались металлическим гулом и
растворились в бесчисленном множестве таких же звуков, ибо народ здесь