Острюд отвернулась от зеркала и вскинула тонкие брови, изобразив невинно-удивлённый взгляд:
— Разве я сказала что-то не то, Эмерочка? — огорчённо спросила она. — Но ведь имя, которое дала тебе королева… Оно значит — Сковородка. Графиня Сковородка.
Кто-то из девиц захихикал, и Острюд улыбнулась безмятежно и с пониманием.
— Конечно, Её Величество не случайно назвала тебя Сковородкой, Эмерочка. И лицо у тебя плоское, и сама ты худа, как ручка сковородки. Но тут королева проявила недальновидность. Тебя надо было назвать графиней Фара — графиня Маяк, — и она засмеялась над шуткой, засмеялась чистым, хрустальным смехом.
Только этого Эмер и ждала.
— Ты осмелилась смеяться над королевской наградой?! Да это то же самое, что смеяться над Ёё Величеством! — и она с размаху отвесила Острюд плюху.
Девица такого не ожидала и замолчала, схватившись за щеку и изумлённо уставившись на Эмер. По-правде сказать, ударила Эмер несильно. Рука у неё была слишком тяжёлая, а Острюд — слишком хлипкая. Не хватало ещё шею свернуть этой острячке.
Остальные барышни ахнули, как одна, а Эмер сделала шаг вперёд и схватила Острюд за шею сзади, больно сжимая большим и средним пальцами. Девица завизжала, как поросёнок, а Эмер несколько раз с силой пригнула её головой к коленям.
— Кланяйся мне, кланяйся, выдра ехидная, — приговаривала она с удовольствием. — Я тебя научу уважать королеву.
Вокруг них бегали испуганные благородные барышни и орали, как будто на их глазах варвары с юга насиловали девственниц. Драки в девичьих спальнях время от времени происходили, но драчуньи ограничивались тем, что таскали друг друга за косы и царапали противницам щеки. Физическая сила Эмер внушала девицам такой ужас, что они даже не осмелились помочь леди Фламбар.
Когда Эмер выпустила обидчицу, та отскочила в сторону — растрёпанная и красная.
— Ты! Долговязая деревенщина! — закричала она, разражаясь слезами. — Ты знаешь, что с тобой за это будет?
— Что? — спросила Эмер. — Королеве пожалуешься?
— Приедет мой брат и отомстит за меня! — завопила Острюд, понимая, что проиграла. Пожаловаться королеве на трёпку, которую учинили из-за насмешек над королевской наградой — такое могла позволить себе только последняя дурочка.
— Если твой брат дохляк, как и ты, я с ним справлюсь одной левой, — спокойно сказала Эмер. — А если нет… то приедет мой брат, — она многозначительно посмотрела на остальных девиц, и те шарахнулись от неё, как от вспышки молнии.
Мало кто знал, что брату грозной графини Поэль всего лишь девять лет.
— Почему шум?! — дверь распахнулась, и в спальню запоздало влетела леди Бертрис в сопровождении служанок. Старшая придворная дама уже облачилась в ночную одежду, и широкая рубашка в оборках делала пышную фигуру леди ещё более пышной. Чепец на голове топорщился, будто был надет на рога. Несомненно, что леди уложила на ночь волосы на деревянные колбашки, чтобы кудри завтра вились круче. И судя по всему, она не пребывала в благодушии оттого, что несносные девицы подняли её в поздний час из постели и заставили промчаться по коридору в неподобающем виде.
— Случилось нечто недозволенное, леди Бертрис! — возопила Эмер, предупреждая остальных девиц. — Вот эта глупая особа, — она указала на плачущую Острюд, — осмелилась неуважительно отозваться о королеве! Ну я и поставила её на место, чтобы попридержала слишком длинный язык!
— Так ли это, девица Фламбар? — ледяным тоном осведомилась леди Бертрис, повернувшись к Острюд.
— Она осмелилась смеяться над наградой, которой наградила меня Её Величество! — сказала Эмер со священным ужасом. — Правда ведь, благородные барышни?
Девицам ничего не оставалось, как подтвердить. Их тихие и неуверенные голоса ещё больше рассердили леди Бертрис.
— Безмозглые девчонки! — она даже топнула, показывая, в какой находится ярости. — Сколько надо вдалбливать в ваши пустые головы, что вы — никто, и смеяться над тем, что делает или говорит королева недопустимо! У вилланок больше почтения и здравого смысла, чем у вас, благородные лягушки!
Эмер стояла рядом и умиротворенно кивала в такт словам старшей придворной. Когда леди Бертрис посмотрела на неё, Эмер мгновенно приняла возмущенный вид:
— Вы совершенно правы, леди Бертрис! После того, что вы сказали, ни одна из них не посмеет говорить о королеве плохо! А если посмеет, я вам тут же доложу.
— Полагаюсь на вас, графиня Поэль, — старшая придворная еще раз обвела девиц тяжёлым взглядом и удалилась. Оборки ночной рубашки колыхались при каждом шаге, подобно флагам.
Эмер оглядела девиц, недвусмысленно постукивая кулаком о ладонь.
— Ну, — спросила она, — кто ещё хочет высказаться по поводу королевской награды?
Желающих не нашлось, и Эмер широко улыбнулась.
— Тогда быстро по постелям, благородные девицы. Если не хотите, чтобы я взяла вас за ноги и вывесила из окна, чтобы снились сны о птичьих полётах.
Угроза возымела действие, и барышни разбежались по кроватям. Никогда ещё девичья спальня не засыпала так быстро и тихо. Острюд нехотя подошла к кровати. Злоба и ярость душили её, но открыто протестовать она боялась.
— И ты ложись, — велела Эмер. — Но если ткнешь меня своим острым локоточком или стащишь одеяло — будешь спать на полу.
Девицы забрались под одеяло и повернулись друг к другу спинами.
— Приедет мой брат, и ты обо всём пожалеешь, деревенщина! — прошипела Острюд.
Эмер не ответила и зевнула, а потом поудобнее устроила подушку под головой и закрыла глаза.
Чуда не случилось, и жених приехал. Об этом Эмер сообщили с самого утра, едва она успела глаза разлепить. Айфа появилась запыхавшаяся, на миг утратившая королевское величие. Она шлёпнула на лицо сестре горячие ладони и зашептала заклинание, не особенно заботясь, что на них таращились придворные девицы.
Жёлтое платье было надето, волосы причёсаны и приглажены, чтобы не слишком буйно вились. Эмер ждала, что вот прямо сейчас её представят лорду Ишему, но сделать это никто не торопился. Пришлось прислуживать королеве, как обычно, гулять по саду и кормить маленьких противных собачек — любимчиков Её Величества. Потом был холодный обед, где она узнала, что вечером готовится праздник по случаю помолвки, и только там она увидит жениха.
«Он и здесь умудрился оттянуть встречу», — подумала Эмер, заранее испытывая к лорду Ишему неприязнь.
День тянулся долго, как зимняя ночь, и Айфе пришлось снова и снова подправлять сестре лицо.
— Не смотри так кисло, — сказала она Эмер. — Наверняка, это не его вина, а выдумка королевы. Я слышала, она любит южные романы о любви, а там всегда пишут, что ожидание распаляет влюблённых.
— Ты их читала, что ли? Южные романы? — спросила Эмер.
— В детстве, — ответила Айфа, улыбнувшись одними глазами.
На праздник, устроенный в честь наречённых, жених тоже умудрился опоздать. Эмер уже давно сидела в высоком кресле, за королевским столом, а он всё не появлялся. Барды играли на лютнях, дамы и господа ели и пили, королева взирала на своих подданных благосклонным материнским взором, а Эмер кусок в горло не лез. Как она мечтала, чтоб лорд Ишем ехал долго-долго, а теперь умирала от нетерпения поскорее увидеть его. Увидеть — и покончить со страхами. Обрадоваться или разочароваться — но уже не умирать от долгого ожидания.
«Только бы он оказался высоким!» — пожалуй, никогда ещё Эмер не молилась так пламенно.
— Лорд Ранулф Ишем! — провозгласил распорядитель пира, и Эмер, призвав себя к спокойствию, обернулась к входу в зал.
Он оказался высоким. На голову выше её. А ещё нескладным, рыхловатым и сутулым. Вдобавок, он близоруко щурился и улыбался, как ребёнок — беззащитно и чуть виновато.
Распорядитель указал гостю на королеву, восседавшую во главе стола, лорд Ранулф благодарно ему кивнул и подошёл приветствовать Её Величество.
— Рада видеть вас, милорд, — любезно приветствовала его королева. — Сядьте по левую руку от меня, рядом со своей невестой. Вот она, прекрасная, как осенняя рябина.