26 января
Я потрясен. Несмотря на всю панику и антимарсианский ажиотаж, средства по-прежнему приходится выцарапывать. Впрочем, одна строка в бюджете прошла с изумительной легкостью — расходы на создание Цитадели.
Грустно и смешно, грустно и смешно, господа.
02 февраля
Согласно секретной директиве Штаба СКО c121 от 02 февраля 1902 года (на волне паники, понимаешь, пробить удалось) для постройки легкого, но прочного силового каркаса бипланов серии «Виктория» и облегченных двигателей внутреннего сгорания авиаконструкторам разрешено применение марсианского сверхпрочного конструкционного материала (металла/сплава), производимого марсианским автоматическим заводом.
PS. Этот же материал, в ограниченном количестве, выделен графу Цеппелину для использования при постройке цельнометаллических дирижаблей. На весь дирижабль не хватит, но на наиболее нагруженную часть каркаса — вполне.
09 февраля
Первый залп «второй волны». Впрочем, волной это назвать затруднительно — снаряды, выпущенные после 8.50 09 февраля, будут идти не волной, а падать с тем же интервалом, что и запускались. Что задумали проклятые марсиане?
16 февраля
Начались запуски «третьей волны», опять намечается групповой финиш. Между 18 и 21 часом 9 октября. Что они все же задумали? Проводится совещание за совещанием, а объяснения все нет.
20 февраля
Первая поломка. Одна из пушек перестала стрелять. Однако нынешние пушки получше прежней: первый отказ произошел не на десятый, а на тридцатый день.
В тот же день, вечер, загородный дом Мамонта.
— Добрый вечер, Брекет! Мои гости уже пришли?
— Добрый вечер, сэр! Ужасная погода, сэр! Лорд Рэмси, сэр Ричард Дарби и мистер Хьюм ждут вас в Индийской гостиной. Я подал херес. Секретарь Его преосвященства звонил по аппарату Белла и сообщил, что епископ приедет к половине восьмого.
— Благодарю вас, Брекет. Подавайте обед в восемь, как обычно. Я уверен, что епископ Чалмерс успеет достаточно отдохнуть. Принесите мне Гленморан Касл, только подогрейте его.
— Да, сэр.
Мамонт прошел в Индийскую гостиную.
— …И я вам говорю, что акции сталелитейных компаний уже упали ниже критической для нас отметки! Если это будет продолжаться, Шеффилд превратится в овечью ферму, так как сталь производить никто не будет!
— Вы совершенно напрасно так горячитесь, мистер Хьюм. Капитала, контролируемого вашим банком, вполне хватит на два таких кризиса. Тем более, что… Вот и наш хозяин.
— Добрый вечер, джентльмены. Как ваша подагра, лорд Рэмси?
— Теперь гораздо лучше, благодарю вас. Ваш хилер творит с моей ногой настоящие чудеса. А в сочетании с массажем его дочери, я чувствую, я смогу пригласить вас на охоту уже через пару недель. Леди Рэмси говорит, что девочка излишне откровенна, но вы же знаете ее отношение к филиппинцам.
— О да.
— «Гленморан Касл», сэр!
— Спасибо, Брекет, — я отхлебнул виски. — Сэр Ричард, я видел ваших гончих. Они великолепны.
— Благодарю вас, мистер Мамонт. Диззи ощенится через пару недель, лучшие щенки — ваши.
— Вы очень любезны, сэр Ричард.
— Мистер Хьюм, ваш секретарь проинформировал меня о вашей поездке в Челси.
— Челси? Ха. Вы говорите, Челси. И что же я нашел в этом Челси? Тамошние газетенки назвали меня пиратом. Назвали всего лишь за то, что я дал их читателям работу, которой у них не было. Боже мой, куда катится Англия! Послушайте меня, через шесть-семь лет газеты скажут, что нам не нужен король!
— Но ведь это ваши собственные газеты, мистер Хьюм.
— Ну, да! Но ведь в нашей стране свободная пресса, не так ли? — часовая цепочка затряслась от его смеха.
— Его преосвященство епископ Чалмерс!
— Благодарю, Брекет! Добрый вечер, джентльмены! Считайте, что англиканская церковь вас благословляет. О! Брекет! Если вы мне сейчас принесете бренди, я благословлю вас отдельно.
— Добрый вечер, епископ. Не испортила ли вам день погода?
— Что вы говорите, сэр! Погоду определяет Всевышний, и наше дело — принимать ее со смирением. Желательно, с жидким смирением, изготовление которого — единственное достоинство лягушатников!
— Обед подан в Желтой столовой, джентльмены.
…Отложив вилку, Мамонт предложил гостям пройти в курительный салон.
Епископ назвал предложенную ему сигару искушением и взялся за свой бренди. Мистер Хьюм, усевшись у камина, начал свою речь.