Далее, он приказал построить в каждом более-менее крупном городе систему канализаций, вместе с общественными туалетами. Также, дал приказ чистить улицы от мертвых животных, еле живых человеческих тел и дерьма, которого было там более чем нужно. Помогала в этом система каналов, идущая вдоль широких дорог по обочине, что соединялась с канализацией.
Кроме этого, по всей стране начали строиться школы и специальные лазареты, для больных проказой. Их-то вообще насильно ловили и отправляли в закрытые учреждения, пытаясь хоть как-то контролировать распространение болезни.
Кроме больных (не только проказой) стали ловить и бедняков, просивших подаяние возле церквей, на площадях и в других общественных местах. Такой “чистки” городов, люди вообще не понимали, так что многие начинали сопротивляться и откровенно воевать. Правда воевали нищие не долго. Стражам всё же удалось всех их повылавливать и насильно отправить на восток, в один из новых городов, который Давид активно строил.
Там, после того как привозили обнищавших, людям давали немного еды, одежду из рубахи и штанов, а для женщин - платье, и отправляли всех работать, учиться, постигать какое-то ремесло. Многие, что были только рады такой возможности обзавестись квалификацией и работой, бежали к своим учителям сбивая с дороги всех остальных. Но были и те, кого такое не устраивало. Они хотели и дальше ничего не делать, прикидываясь слепыми, и прося подаяние у церкви. Вот только возврат на подобную тропу, означал только одно - смерть.
Несколько “ленивых висельников”, что встречали новых бедняков, вися на дереве при въезде в город, хорошо мотивировали на учебу всех новеньких. Этот город разростался с невиданной скоростью. Новые плотники строили дома, каменщики - делали дорогу, а рабочие в полях выращивали урожай, который местные с радостью съедали в своих новых домах и в своих новых одеждах.
Всем всё нравилось, однако после года подобной жизни, всех выгоняли в свободное плавание, заменяя уже знающих людей бедняками, только недавно приехавшими с другого конца страны. Закончившим свое обучение, давали около десятка га, которые они заработали тут в процессе жизни, и отпускали, говоря идти работать куда-то в другое место. Давид полагал, что одного года на обучение какому-то мастерству вполне достаточно, поэтому выбрал именно этот срок.
Подобная схема очень понравилась некоторым обнищавшим крестьянам, так что порою они сами запрыгивали на ту телегу, что везла всех в “город возможностей”, от чего стражам было только легче - меньше людей надо было ловить.
Отношение Давида к слепым, косым и убогим, было весьма понятным и простым - если человек может работать, то он едет в Гнездо Ястреба и ищет там себе работу, которую он может выполнить. Так например некоторых безногих отправляли что-то шить, а беспалых - на ткацкий станок. Если же человек был не способен на работу из-за физических уродств или душевной болезни, то его отправляли в монастырь служить богу. Политика Давида была таковой, что у каждого должно быть свое место, с которого человек сможет приносить какую-то пользу другим людям.
Конечно же, из-за такого количества самой разной продукции надобность в ней постепенно начала спадать, что грозило и резким падением зарплат, и цен на то, что и так девать уже некуда. Массы снова начали проявлять недовольство, на что Давид построил десяток кораблей, доверху заполнил их продукцией и послал на другой берег залива все это продать. Также, продукция уехала и во все близлежащие страны. Через несколько месяцев торговцы начали возвращаться с полными сундуками золота, кашемира, пряностей и шелка, чему правитель был только рад. Король поблагодарил бога от всего сердца, отправил часть золота на зарплаты, инфраструктуру и улучшение армии, остальное отправилось в казну. Люди снова были довольны. А когда доволен народ - доволен и правитель, хотя бы из-за того, что его не хотят свергнуть. Кроме того, данное избавление от нищих грозило стране стать богаче золотого юга, что также не могло не радовать.
И так, к ногам Давида III Чистого, как прозвали его в стенах замка и за его пределами, приносили дары. Но кроме даров были и жалобы. Кто-то жаловался на жадных землевладельцев, кто-то на нечестных судей, а кто-то на разбой. На черных драконов не жаловались, что было уже благодаря Наа́не, которая сумела договориться с этими “страшными чудовищами”. Так как драконы все равно не приняли бы пищу из человеческих рук, был договор, что при похищении или скорее воровстве какого-либо скота, они оставляют хозяину кусок золота, чтобы он мог купить себе новую скотину и не жаловался всем подряд, что драконы украли у него последнюю корову, благодаря которой он хоть как-то выживал. За каждый вид скота была определенная плата, так что получить за овцу столько, сколько стоит целая корова, хозяин просто не мог. Само золото драконы получали от своей красной знакомой, что превращала принесенные ими небольшие камни в чистейшие самородки.
Давид и Наа́на действительно смогли построить мир, где люди не ненавидят драконов и не пытаются их при встрече убить.
Что случилось с остальными красными драконами, девушка не знала, да и узнавать в принципе не хотела. Скорее всего у них все было хорошо.
Близился конец приема. К этому времени, что король, что его советники уже изрядно устали слушать всех довольных и недовольных жизнью граждан. После очередного посетителя, Давид посмотрел на драконов:
- Вот я может тоже недоволен жизнью. Почему я не могу кому-то пожаловаться и за меня все решат?
- Хах, ты же король, - ответила ему знакомая.
- Вот именно. Почему все жалуются мне? Почему Я пожаловаться не могу? - повернулся к советнику. - Филипп, можно я Вам пожалуюсь?
- Ваше Величество, - с легкой улыбкой посмотрел на него, - прием еще не окончен. Вам лучше остаться.
- Но я так устал…
Стражи отворили дверь для следующего.
- Еще и не выспался сегодня. Ах… - зевнул, прикрывая глаза и рот. - Всё думал кто же ходит по замку ночами и заглядывает в мои покои без стука.
Наана поспешно встала, глядя на нового просителя. Выровнялась по струнке, прижала к спине крылья, положила руку на грудь и опустила голову. Быстро глянула на Рэко. Мальчик, лишь взглянув в эти глаза, тоже быстро соскочил с их места, стал возле мамы и повторил ее позу. Беспокойно посмотрел на вошедшую девушку. Взял материнскую ладонь. Давид озадачился всем этим телодвижениями. Нахмурился и взглянул на просителя.
Это была молодая и до того прекрасная особа, что король на мгновение даже забыл о том, кто ему предпочтительней в постели. Ее тело словно созданное богами, плыло на этих длинных и стройных ногах прямо к монарху. Светлые, блестящие, сияющие изнутри глаза глядели только на него и пленили как никто на этом свете. Пышные длинные ресницы, плавно изогнутая бровь, алые губы, напоминающие цветом лепестки роз, чистая светлая кожа которой просто не мог коснуться обычный смертный. Ее лицо… Ласковое, нежное, в тоже время хрупкое и податливое. Она словно лебедь, недосягаемое облако обернутое легкой полупрозрачной тканью, что то и дело обтягивала упругие бедра, округлые груди и осинную талию. Платье было таким же белым как и волосы, что словно водопад ровным и бурным, блестящим потоком падал на ее спину, прикрывая поясницу. Гостья шла босиком, оголяя свои божественно идеальные щиколотки и стопы, лицезреть которые не мешал даже легкий словно шелк подол наряда, что заканчивался на середине голени.
Давид с трудом опомнился:
- Кто Вы? Откуда Вы? Где живут такие богини и почему я не знаю об этом месте? - поправил себя на троне.
- Я - Лье́на, - спокойно начала девушка, став в паре метров от монарха.