Давид думал о том, что новая жена захочет убить Антуана, ради того, чтоб все наследство и престол достались уже ее отпрыскам.
- У меня чудесные дочки, - заинтересованно указал на окно. - Похожи на Марику как две капли.
Давид сдержанно закрыл глаза:
- Я уже говорил вам, что Марика - это Марика, а ваши дочки - это ваши дочки, - посмотрел на него. - Это разные люди. Дорогой мой тесть, вот что я от вас хочу - вы заберете Антуана к себе в замок. Воспитаете и вырастите его как своего сына, внука, как вашу родную кровь. Я хочу, чтобы его не баловали и воспитывали умным, ответственным и таким, кому не страшно отдать корону, когда я уйду на покой. Пока он не окрепнет и не станет способен постоять за себя в таком страшном месте как этот замок, он будет жить с вами.
Маркиз слушал все это с пониманием и недоумением одновременно.
- Я конечно все это сделаю, но как ты объяснишь все это остальным? Будет лучше, если никто не будет знать, что он у меня.
- А как вы объясните все это своей семье?
- Мои дети умеют держать язык за зубами. Им не страшно поведать и правду.
- Да, - нежно улыбнулся глазами. - Марика умела хранить тайны… Я скажу, что Антуана украли.
- А Леонид? Он сейчас сам не свой. Если ты скажешь ему такое - старик на тот свет отправится.
- Не скажу же я, что отправил сына в “надежное место”. Все сразу поймут о чем речь, когда увидят ваш кортеж, покидающий город.
- Скажи отцу правду в таком случае. Ты будешь слишком жесток, если промолчишь.
- Кстати насчет жестокости. Я бы не хотел видеть своего отпрыска живодером или любителем смотреть на казни. В конце концов ему управлять страной надо будет, а не головы всем подряд рубить.
- Не волнуйтесь, все демоны нашей семьи сохраняются под маской невозмутимости и холодности. Даже если он будет любить смотреть на человеческие смерти - эта страсть не омрачит его чистого лица, а просто сделает любителем наводить порядок в тюрьмах. В нем мои гены и ваши. У него хорошие шансы стать хорошим правителем.
- Тогда решено. Сегодня вечером вам придется уехать. Предлог выберете сами. Антуана вам принесут на берег Ру́кты в полночь. Я буду сопровождать своего сына до вашей кареты. После этого вы едите домой.
- Надеюсь, ты будешь приезжать к нему.
- Несомненно. Я хочу видеть как растет мой сын. Для других скажем, что это племянник Марики, к которому я привязался на почве того, что потерял собственного сына.
- Есть смысл поменять его имя.
- Согласен. Предлагаю утвердить имя ночью. Дня вполне достаточно, чтобы определиться, что ему подойдёт, - поднялся.
- В таком случае, - встал следом, - в полночь у секретного выхода из замка.
- Да.
- Не забудьте сообщить о своем плане отцу.
- Я займусь этим сразу после завтрака.
После обеда, маркиз выехал под тем предлогом, что дома что-то случилось и ему срочно нужно обратно.
После восхода луны, Давид вызвал нескольких рыцарей, взял с собой отца, Арифа и пошел к катакомбам. Раб нес горящий факел, престарелый король - младенца. Актуальный же правитель следил за лишними глазами и открыванием дверей. Войдя в катакомбы возле примечательного гобелена, все двинулись в среднюю арку, в тот самый длинный коридор, заканчивающийся дверью.
Леонид беспокойно шагал, прижимая внука к груди и чувствуя за спиной холодное одеяние рыцаря, что гремело при каждом новом шаге. Ребенок, не понимающий, что вокруг него происходит, лишь оглядывался и издавал какие-то неопределенные звуки с желанием поговорить. Деда и отца он уже узнавал, так что на их руках не плакал.
Дойдя до двери, король самолично ее открыл и вышел наружу. Коридор продолжался еще шагов двадцать, после чего все поднялись по небольшой лестнице и открыли еще одну дверь, более влажную и украшенную цветными пятнами грибков. Вышли.
Давид ступил на берег реки, скрытый от других людей деревьями и холмом, из которого эта дверь выходила. Недалеко была замечена лошадь с ожидающим рядом с ней всадником. С той же стороны послышалось еще одно ржание. Ночь была ясной. Куда бежать было видно. Королевская семья вышла к неизвестным. Окруженные вооруженными рыцарями и одним рабом с факелом, они представляли собой беглецов. Тех неродимых и несчастливых королей, которых только что свергли и которые пытаются спастись от жестокого гнева народа, жаждущего увидеть их головы на пиках.
Всадниками были сам маркиз и его сын, похожий на отца как две капли. Молодому человеку было 25 и он служил при короле одним из телохранителей его умершей супруги. Лишь увидев его, Давид немало удивился. Он никогда не замечал этого воина раньше.
Передав ребенка и в который раз попрощавшись, всадники сели на коней, взглянули на королевскую семью, чьего единственного наследника они забирают, и умчали вдоль по реке. Давид отягощенно вздохнул, глядя им вслед. Было решено, что Антуан станет Артуром - внебрачным сыном того самого рыцаря, брата Марики.
Возвратившись в покои, король еще долго не мог уснуть. Ариф спел ему колыбельную.
На утро, еще натощак, Давид отправился к Леоне, узнать как она там висит. Девушку заковали практически в позе звезды. Руки ее не дотягивались до головы или тела, ноги - до другой ноги, сесть или удариться о что-то она так же не могла. Единственное, что давало делать ее положение - это звенеть цепями в своих болезненных конвульсиях, сводящих ее с ума, и кричать. Откусить язык и умереть быстрой смертью она не догадалась, так как просто не знала о таком необычном способе покончить с собой в таком непростом положении. Поили ее каждые три часа, еды не давали, убирали в камере по мере надобности.
Давид открыл окошко в двери, как раз тогда, когда сестра находилась в обмороке или сне, повиснув руками на цепях и совсем немного не доставая до земли коленями. Тело ее было истощено болью и внутренними повреждениями. Кожа стала бледной, просвечивающей синие вены, ветвящиеся по ней словно корни растения. Губы и веки наоборот отекли и жутко покраснели. Волосы собрали в косу и закрепили на затылке, но девушка все равно каждый раз дергалась с такой силой и таким отчаянием, что по вечерам, она была похожа на взбесившуюся ведьму. Места крепления кандалов давно были в синяках и крови. Также, были видны места переломов, вывихов и рваных мышц из-за сильного дергания. Леона определенно мучалась больше чем Марика. Но сегодня ее мучения всё равно окочатся, так как вчера вечером братец дал ей последнюю порцию смертельного зелья.
Давид осмотрелся, взглянул на воина, держащего службу.
- Который час?
- Время близится к семи, ваше величество, - четко и гласно выдал тот.
- Хм, - перевел взгляд на заключенную. - Обычно, она к этому времени уже просыпается. Пусть проверят жива ли она еще.
Тот кивнул и покинул пост. В течении минуты, к правителю вышел тюремщик, поклонился и вошел внутрь, стал искать признаки жизни. Король наблюдал за всем из коридора. Неведомая сила мешала ступить ему внутрь и взглянуть на сестру поближе. У него было чувство, что если он приблизится к ней хоть на шаг, зайдет в эту камеру хоть на минуту, то его поглотит пучина ада, где беснуется хаос и торжествует чистое зло.
Проведя осмотр, хоть и поверхностный, тюремщик взглянул на Давида:
- Она мертва, ваше величество.
- Хорошо. Снимите ее, помойте, оденьте. Нужно провести обряд прощения и бальзамирования. Я сообщу придворным о ее смерти.
Сказав это так, будто Леона была ему не родная сестра, а безразличная соседская кошка, молодой человек ушел на завтрак. Впервые за долгое время придя в общий зал, в место, где едят и короли, и придворные, Давид первым делом сообщил новость о которой только что узнал. Пока други думали как им на это реагировать, король прошел к столу и сел на место супруги, так как его место было занято отцом. Взял приборы, указал слугам, чего ему насыпать. Вельможи переглядывались друг с другом. Они всё еще не понимали с каким уровнем сочувствия стоит высказаться на этот счет и стоит ли сочувствовать вообще. Леонид, только услышав эту новость, схватился за голову, а после и вовсе ушел, не желая кого-то видеть в такой тяжелый для него момент. Генри же с облегчением выдохнул. Для него эта новость была весьма благоприятной. Его отец однако тоже не совсем понимал, что с этим делать. Выпил вина. Завтрак прошел в неловком молчании.