- Я так понимаю, Марика ничего не рассказала вам о нашей семье.
- Все знают, что вы язык за зубами хорошо держите, - начал непринужденно есть. - А больше, - с набитым ртом взглянул на него, - я ничего не знаю.
- О вас мы знаем однако гораздо больше.
- Оно и понятно. Вся жизнь напоказ.
- Я имею ввиду более личные вещи.
- Хм, если это личное, то значит Марика не так хорошо тайны хранила. Я сказал ей не говорить, что меня ни одни животные терпеть не могут, - опустил глаза на пищу. - Даже лошади не всегда слушаются. Это кошмар, а не жизнь знаете ли.
- Я поговорю с вами, - похлопал по спине. - Возможно, вы заодно и поймете, что я имел ввиду, беседуя с вами этим вечером.
Давид пожал плечами. После завтрака, хозяин дома прошел с сюзереном в свой кабинет. Сел с ним на диван и протянул кубок вина.
- Это не обязательно, - взглянул на напиток зять. - Я же сказал, что никому не расскажу то, что увидел, - поднял глаза.
- Данный разговор больше относится к пониманию наших правил, а не запрету на распространение о том, что ты видел. Видеть ты мог что угодно и я не сильно хочу уточнять, за чем конкретно ты мою дочь застал, - взял свой кубок. - В конце концов она моя кровь, а не чужой человек, чтобы обсуждать такое, - спокойно отпил.
- Вы хотите сказать, что ЗНАЕТЕ, чем она занимается по ночам? - немало удивился.
- Вполне. В моем доме нет запрета на подобную связь. То, что происходит в моем доме - остается в моем доме. За стенами замка и личных покоев моих детей о подобном никто не знает.
- Быть такого не может, - отставил вино. - Кто-то да проболтается.
- А потом будет признан еретиком и сожжен на костре или назван лжецом и отправлен на кол. Глядя на мою семью, ты хоть раз полагал, что мои дочери и сыновья занимаются подобным?
- И сыновья? - скривился. - Но… Это же не…
- Я тебе могу рассказать об этом только потому, что ты сам такой и точно моих детей не оклеветаешь.
Давид вскочил:
- В смысле “и ты такой”?! - в глазах и теле его горел страх.
- Марика рассказала мне. Мы все знаем об этом.
- Все?! - схватился за голову. - Как так?! Нет! - озлобился, отступая. - Это ложь! И Марика не могла так меня обозвать за моей спиной!
- Твои крики останутся в этом замке и твоя тайна умрет с моей семьей.
- Вы врете!
- Ни в коем случае, - методично отпил вина.
- Это всё ложь! Я любил только Марику! Вы не смеете так оскорблять меня!
- Я и не говорю, что ты любил кого-то другого. Я лишь знаю с кем ты делил ложе.
- Нет! Это неправда!
- Можешь кричать об этом дальше. Мои дети и я не осуждаем тебя. В конце концов, Марике ты никогда не изменял с женщиной, а значит и обвинять тебя в прелюбодеянии нельзя.
- Как это нельзя?! Я же всем говорил, что у меня любовница есть!
- А кто-то ее видел? Столица думает, что эта байка для других лишь для того, чтоб другие женщины не претендовали на тебя, а также чтоб злить Марику. Была также версия о том, что такими рассказами ты компенсируешь небольшой размер своего достоинства.
Давид залился краской:
- Не говорите так обо мне! Я король в конце концов! - обошел стол и сел за него. - И размер моего достоинства такой же как у всех!
- Для меня всё это не так важно. Я уже стар и веселье в опочивальне меня мало увлекает. Я лишь хочу сказать о том, что ты видел ночью: это в моем доме не запрещено и наша репутация всеми силами сохраняет эту тайну за толстыми стенами замка.
- Но что случится, если кто-то решится на связь с другим полом? - притих, положив руки на стол. - Такое у вас тоже разрешено? Неужели, Марика могла изменять мне, когда приезжала домой? - опустошенно откинулся на спинку.
- Исключено! - обозлился маркиз, сжав кубок. - Мои дети не посмеют опуститься до прелюбодеяния. А если посмеют - умрут достаточно быстро и не факт, что безболезненно. Марика любила тебя и она была верна только тебе.
- А до меня, у нее была какая-то такая “подружка”? - закрыл лицо рукой, скрывая свою печаль.
- Нет. Об этом мне не известно.
- Как такое вообще возможно? Как вы разрешаете это? Это же неправильно, - взглянул на него, подперев голову рукой.
- Истинная любовь может быть только между мужчиной и женщиной, а то, чем мои дети могут заниматься со своими друзьями - не более чем развратная игра.
- Но развратная. Как к этому относится церковь?
- А с чего ты взял, что церковь в курсе о том, что здесь происходит? То, что происходит в моем доме - остается в моем доме.
- Как к этому относятся ваши слуги?
- Молча. Не так давно, мои сыновья схватили мужика, что подглядывал за дочерью в ее “игре”. Как думаешь, что мы с ним сделали? - отпил вина.
- Отдали медведям? - скучающе выдал.
- Нет. Просто отрубили голову. Разврат должен оставаться в постели между теми, кто им занимается. Не считай нас дьяволопоклонниками. Хоть я и разрешаю детям подобную деятельность, на них накладывается уйма запретов по поводу их жизни. Именно об этом я и говорил тебе вчера. Ребенку нужно давать свободу заниматься тем, чем он хочет, но при этом, если данное увлечение осуждается другими людьми - просто поставить железные двери меж увлечением и этими самыми другими людьми. Одному моему сыну нравится издеваться над людьми. Он вырос настоящим палачом и вместо того, чтоб осуждать подобные наклонности, люди хвалят его за всегда действенные допросы и результативные пытки. Правда я боюсь женить его на ком-то, поэтому, я отправил его в рыцарский орден, где он дал обет безбрачия. В конце концов, его жизнь не закончена и он все еще имеет право на страсть, благодаря тому, что разрешено в моем доме. Правда, я больше склонен думать, что он свою страсть реализует в каком-то публичном доме, подальше от моих глаз, - отпил вина. - Но я не могу ему что-то сказать. Он не женат, да и не женится никогда. Винить я его буду тогда, когда ко мне на порог придет мамаша с его ребенком. Хотя, зная его наклонности, никто ко мне не придет.
- Думаете, он убивает своих детей? - нахмурился.
- Практически уверен в этом. Но зато, он хороший воин и палач. Правда рубить головы на публике, я ему не разрешаю. Для этого есть человек, чью репутацию уже не запятнать, потому что она и так вся в крови. Давид, мои дети имеют практически неограниченную свободу в том, что они делают, но при условии, что о нежелательных увлечениях никто не должен знать. Да, в моем доме много правил, но и свободы тоже много. Об этом я хотел сказать.
- Но я не хочу вырастить из Антуана монстра. Ваш сын - простой воин, а мой в будущем станет королем.
- Поэтому, я тебе говорил чуть больше о запретах. Я знаю, что конкретно из моего сына сделало подобного любителя казней. И именно поэтому я не хочу, чтобы ты доспустил таких же ошибок. Я тоже не хочу для своих детей, внуков и правнуков монстра на престоле. Я ЛИЧНО заинтересован в том, чтобы Антуан вырос здравомыслящим.
- Но в таком случае не лучше будет давать мне все эти знания постепенно? И нянькам тоже.
- Мои няньки знают что делать. Я всем им рассказал, что делать не нужно, когда Антуан только попал сюда.
- Тогда я. Постепенно лучше все это. Сейчас мне не нужно то, что будет необходимо только через десять лет.
- Я это рассказал для того, чтобы ты понимал, какие составлять на него планы. Ты же хочешь что-то определенное, чтобы из него выросло.
- Непременно, но я еще не готов. Марика недавно умерла, - опустил плечи, - я его сюда перевез. Я еще не отошел от всего того, что на меня навалилось. А сейчас я вообще хочу обработать то все, что только что услышал, - протер глаза двумя пальцами. - И про Антуана, и про себя, и про вашу семью…
На следующий день, как раз после тряски в карете и перед приемом просителей, Давид попросил Филиппа узнать буквально-таки все о семье маркиза. Все, что найдет, услышит, увидит и почует. Все это собрать и принести ему после ужина. Советник кивнул и спустя несколько минут раздал эти задания своим подручным, что быстрыми шагами отправились добывать информацию, пока сам Филипп пошел в тронный зал, на свое место.