- Вероятно, вы сказали ей что-то очень приятное.
- Вспоминая свои слова, мне становится за себя стыдно. Они не стоили королевы. Я ее привселюдно назвал горячей зажаренной треской, которую хочу медленно съесть, доставая все косточки голыми руками. Этот взгляд я наверное никогда не забуду. Она была в шоке. После этого она меня ещё два дня рыбаком называла.
- Хах, у нее всегда было свое понимание комплиментов.
- Потом, к счастью, я ее уже так не называл. Стыдно конечно, но все те слова, которыми я называл ее, будучи в этом неадекватном состоянии, удивительным образом заставили ее простить меня, хоть она и вспоминала иногда то неприятное, что я сказал ей раньше. Я любил ее. И хотел любить ещё очень долго. Она была так прекрасна в сумерках… Так великолепна на рассвете… Она завораживала ночью, а днём остужала мой пыл так, будто состояла из белого льда. Я никогда не найду такую же как Марика. Она была слишком прекрасна, чтобы надеяться, что в мире существует ещё хоть один такой же человек.
Они вышли из леса и осенние лучи солнца покрыли их наряды, заставляя блестеть металлы и камни.
- Я не знаю как без нее жить.
Перед глазами раскинулось плоское и широкое озеро, чья водная гладь медленно колыхалась от ветра, создавая маленькие волны, искрящие в солнечном свете. На левом берегу, будто на полуострове, заходящем в воду на несколько метров, стояла раскидистая ива, за чьими гибкими ветвями кто-то находился. Лебеди, не так давно привезенные сюда, наслаждались пространством, которым королевский прудик похвастаться не мог.
- А тут всё также красиво… - задумчиво протянул король, оглядывая просторную местность.
Из-под ивы послышался женский голос. Разобрать, что именно говорили было сложно, однако лебеди, до этого хаотично плавающие по озеру, в миг устремились к девушке, что так дружелюбно их к себе зазывала. Давид нахмурился, приглядевшись к человеку под деревом. На пару секунд он застыл, внимательно вглядываясь в этот образ, так его интересующий. Девушка была худой, скорее всего молодой, в простом темном платье с блестящей вышивкой на вороте, что игриво поблескивала, в такт волнам, с черными прямыми волосами, словно водопад стекающими по ее плечу, и со светлой кожей. Он открыл глаза и рот, сильнее сжав поводья, дабы не свалиться от шока на землю.
- Не может быть… - ошеломлённо протянули его губы, да так тихо, что спутник повернулся к нему дабы переспросить.
Но не успел Людовик открыть рот, как Давид ударил кобылу в бока пятками и встряхнул поводьями:
- Пошла!
Лошадь резко сорвалась с места, испуганно начав бежать к дереву, не понимая что же нашло на ее апатичного наездника. Сердце Давида тем временем разрывалось на куски, в то время как широкие глаза не могли оторвать своего взора от образа, так хорошо ему знакомого. Девушка спустилась на корточки и зачерпнула из деревянного ведра миску корма из овса и ячменя, подошла к воде и начала бросать пищу в воду, наблюдая за тем, как подоспевшие белые лебеди начинают ее собирать, брызгая своими клювами по воде. Она мило усмехнулась, наблюдая за всем этим. Давид честно чуть с кобылы не свалился, только различив этот мягкий смешок. Лошадь стучала по грунту как ненормальная, то и дело поднимая в воздух столбы пыли.
- Куда вы? - поспешил следом Людовик.
Миновав весь этот путь, что казался правителю колоссальным, он спрыгнул с лошади прямо на ходу, лишь чудом не подвернув себе ногу. Спотыкаясь и задыхаясь, он налетел на девушку со спины будто маньяк, крепко сжав ее тело в объятиях и уронив голову на плечо. Прильнул носом к блестящим черным волосам и изящной шее, начав буквально дышать ею, чудом лишь не перекрывая девушке кислород.
- Меня обманули, - еле слышно лепетал он. - Меня одурачили, - крепко ее сжал, желая поглотить своим телом. - Ты живая, живая… Я тебя никогда больше не брошу, - не сдержал истошных слез, что стали медленно стекать прямо на ее волосы.
- Что вы делаете?! - испуганно воскликнул шурин, спрыгнув на землю.
- Никогда… - стал поспешно целовать ее затылок. - Никогда…
- Ваше величество! - подскочил Людовик. - Отпустите Веронику! - схватил его руки и силой оторвал от сестры.
- Веронику? - ошеломлённо взглянул на него.
Тот же развернул парализованную сестрицу к себе:
- Ты в порядке?
Вероника с ужасом обернулась и прилипла к старшему брату спиной, не в силах даже сказать что-то. Давид уронил плечи вместе с разбитым сердцем. Это была всего-лишь сестра Марики, так сильно на нее похожа со спины. Девушке было 15. Ни сказав ни слова, король развернулся и пошел к лошадям. Взял свою кобылу за узду, запрыгнул в седло и медленно пошел дальше вдоль берега.
- Ваше величество! - испугался Людовик.
Юноша быстро чмокнул сестру в висок, сорвался с места и мгновенно оседлал лошадь, догнал правителя. Тот к этому времени погрузился в себя так сильно, что перестал слышать кого-то и видеть кого-то. Душа его опустела, мысли исчезли, а застывшие на щеках слезы начинали медленно высыхать. Пустой взгляд и бледные щеки с покрывшимися пупырышками руками, говорили о том, что беседовать с королем сейчас просто нет смысла.
- Я хочу погулять один, - неожиданно выдал Давид, боковым зрением заметив родственника. - Я не заблужусь, не бойтесь, - встряхнул поводьями и рысью поскакал вперёд, снизив темп лишь через двадцать метров.
Проведя на пустынном берегу несколько часов, король решился ехать обратно. Прибыл он за два часа до ужина. Дав приказ накрыть стол в его комнате, молодой человек отправился к хозяину дома. Наткнувшись по дороге на более взрослую, чем прошлая, копию Марики, Давид со сжимающимся сердцем спросил есть ли у них скульптор. Девушка кивнула, сказала где его сейчас можно найти. Не без помощи, правитель нашел мастерскую художника, создающего объемные картины.
Бородатый мужчина сидел к выходу спиной, тем временем с особой тщательностью выскабливая из камня баререльеф чьего-то немолодого лица. Ваятель был далеко не молод, но и не стар, однако волосы его и подбородок уже поразила коварная седина, то тут, то там выступая на черных волосах.
- Кхм-кхм, - негромко откашлялся Давид, заходя внутрь. - Господин, я хотел бы заказать скульптуру в полный рост.
Тот быстро отвлекся от настоящего творения. Суетливо обернулся и встревоженно подскочил, осыпая пол мелкой стружкой, что собралась на подоле фартука. Работал мужчина в очках, что уже значительно покрылись пылью.
- Скульптуру? - быстро переспросил скрипучим голосом. - Мне кажется я видел вас где-то, - настороженно прищурился, взяв очки за край оправы.
- Я ваш король - Давид третий.
- Ах! Ваше величество! - тут же поклонился в пояс. - Извините, не сразу признал. Память уже не та на лица, - выровнялся, начав взволнованно мять инструмент в руке.
- Память на лица плохая? - опустил гнетущие плечи с глазами.
- Чью скульптуру вы бы хотели? Я хорошо работаю с натуры.
- Эх, с натуры не получится… Вы давно работаете при маркизе Холодном? - поднял лицо.
- Да, более 15-ти лет, - быстро кивнул, попутно моргая.
- Значит и лица его детей хорошо знаете?
- Да, можно сказать и так.
- Я хочу, чтобы вы сделали мне статую Марики. В полный рост, из мрамора. С лебедем в ногах.
- Давайте я сделаю набросок какой вы хотите ее видеть?
- Да, давайте.
Мужчина быстро оставил инструмент на своем месте и убежал в другой конец мастерской. Скоро вернулся с дощечкой, на которой был закреплён лист, и с карандашом. Предложил королю присесть на чистое место, сам уселся напротив на другой стул. Бросил щиколотку на колено и установил на ногах дощечку, приготовился рисовать.
- Как она должна стоять? Или сидеть?
- Стоять, - печально ответил. - И стоять не как Мадонна. Да, Марика была хорошей, но я не хочу видеть ее святой.