Таблица даней
Выводы делайте сами. Что интересно, монгольские правители грузинским царям и турецким эмирам тоже давали подарки. О чём есть информация, особенно грузинских историков. Эти дары были меньше, чем русским (ниже статус «дойных» стран), и относительно их даней были малы. Настолько, что даже не включены в соотношение с данью. Но всё равно это было более уважительно по отношению к вассалам, чем позже у Османской империи. Например, у грузинского царя рождался сын, и монгольский хан не считал лишним отправить в честь этого ему подарок. В Стамбуле этим не заморачивались. Там подарки только принимали. Кстати, годовой доход у турок и грузин был аналогичен нашему, 1,8–2 млн. рублей (нашими низовыми), поэтому монголы хоть и нарушили заветы основателя (10 %), но укладывались в 25 % (правда, картину портили баскаки своими переборами). Турки-османы брали куда больше. И, наконец, приведём точку зрения американского историка Чарльза Гальперина [81]: «Русь была тихой заводью… Для Золотой Орды НЕ было смысла управлять Русью, поэтому русским князьям. было разрешено сохранить свои позиции. Волжские булгары и хорезмская политическая элита были менее удачливы». Это – прежде всего о том, что в Северной Руси имел место «смягчённый» вариант вассалитета. Гальперин убедительно показал, что русские авторы XIII и последующих веков определённо «не признали» (did not concede) сам факт ордынского гнёта [82]. Прежде всего это подтверждается тем, что, в отличие от других монгольских вассалов – Грузии, Сельджукского султаната, Малой Армении, Афганистана (Курты) (Рашид ад Дин), оказавшихся в начале XIV века разорёнными, или Молдовы и Валахии, разорёнными позже Турцией, Северная Русь богатела и развивалась подобно Трапезунду и Южному Крыму. Это значит, что русские дани были необременительными, наличие волжской торговли включало наших предков в экономическую жизнь того времени (Ганза, Орда, Сурож (т. е. Солдайя, ныне – Судак), Иран). Известный русский востоковед Василий Бартольд (18961930) также подчеркивал позитивные аспекты монгольского завоевания, настаивая, вопреки преобладавшему убеждению, что монголы способствовали вестернизации России: «Несмотря на опустошения, произведенные монгольскими войсками, было положено начало не только политическому возрождению России, но и дальнейшим успехам русской культуры. Вопреки часто высказывавшемуся мнению, даже влиянию европейской культуры Россия в московский период подвергалась в гораздо большей степени, чем в киевский»[83]. Это весьма прозрачный намёк на рост русской торговли и увеличение контактов в области архитектуры (Как увидим ниже, это относилось не только к землям Новгорода Великого и Смоленска, но и Москвы, что ускорило развитие). Ведь это очень важные мнения. Мнения – осмысления великих русских учёных. И очень жаль, что мы до сих пор не можем толком осмыслить их выводы. Впрочем, мнение Баллода и Бартольда, как и востоковедческого сообщества в целом, в основном игнорировалось советским историческим истеблишментом. Начиная с 1930-х годов советская историческая литература окончательно укрепилась в том, что монголы не привнесли в развитие России ничего позитивного [84]. Однако их мнение не осталось незамеченным для нового поколения американских историков. В Соединенных Штатах им [вопросом о влиянии монголов на историю России] всерьез увлеклись двое ученых. Публикация в 1985 году Чарльзом Гальпериным работы «Россия и Золотая Орда» открыла дискуссию [85]. Тринадцать лет спустя Дональд Островский поддержал тему в своем исследовании «Московия и монголы». В целом они занимали по исследуемому вопросу единую позицию: Островский отмечал, что по основным пунктам монгольского влияния на Московию он вполне единодушен с Гальпериным [86]. Однако даже имевшихся непринципиальных и небольших разногласий вполне хватило для того, чтобы спровоцировать оживленное обсуждение [87]. Оба ученых считали, что монгольское влияние имело место, причем оно было весьма ощутимым. Гальперин относил к монгольским заимствованиям московские военные и дипломатические практики, а также «некоторые» административные и фискальные процедуры. Но он не соглашался с тем, что Россия училась политике и управлению только благодаря монголам: «Они не породили московское самодержавие, но лишь ускорили его приход». По его мнению, монгольское нашествие не могло предопределить становление русского самодержавия, имевшего местные корни и «черпавшего идейные и символические обыкновения скорее из Византии, чем из Сарая» [88].