Илейка немедленно рассмеялся, а Макс только головой покрутил — он не понимал этого языка.
Охвен на секунду поджал губы и произнес:
Покорнейше прошу меня извинить.
После этого немедленно ощупал свои ноги, прошелся взад-вперед, изобразил бег на месте, потом несколько раз присел, отставляя поочередно то правую ногу, то левую, поднимаясь.
Это он подвижность свою проверяет, — объяснил всем Мортен. — Увечным был до этого времени. Хромым.
А! — понимающе ответили все и даже Макс, который ничего не понял.
Мортен тоже принялся осматривать себя и охлопывать, словно бы соскучился по себе, любимому. Антикайнен пошел осматривать подвал слева от лестницы, Илейка — справа. Они встретились посередине.
Ничего, — сказал Тойво.
Ничего, — сказал Нурманин.
И они вновь пошли по кругу.
Макс в недоумении ухватился за свой полуоторванный погон и подумал: может, пришить его пока время есть? Потом махнул рукой: какое, нахрен, время! У него смешной суд впереди с несмешным приговором. А тут народу в камеру набилось, как сельдей в банку.
Уважаемые сокамерники! — начал он свою речь. — Не знаю, как вам, но мне существующее положение кажется тревожным.
Сокамерники начали переглядываться: слова русского языка были не вполне знакомы многим. Тойво вздохнул и перевел. Тогда все дружно закивали головами, соглашаясь.
Ну, говори дальше, — сказал Антикайнен Максу, и тот обрадовался.
Так вы по-русски говорите! Вот удача-то. А я слышу язык «Калевалы», но ни черта в нем не разбираюсь. Мне друг Ванька сто раз на нем руны читал, — ответил майор.
Народ подошел поближе, прислушиваясь.
Макс неожиданно потерял нить своих размышлений, которые он собирался озвучить, но не растерялся.
Макс, — представился он и протянул вперед свою ладонь.
Каждый из присутствующих по очереди подошел к нему и пожал руку, назвавшись Тойво Антикайненом, Илейкой Нурманином, Мортеном из Гломмы, Охвеном Аунукселяйненом. Никто не достал ножик и не помышлял начать резать друг дружку.
Ну, рассказывай, как ты под креслами очутился, — предложил ему Тойво. — Я тебя сразу увидел, едва только из камня вылез. Ты, можно сказать, старожил.
А я тебя знаю, — ответил Макс. — Или не тебя. Но был такой Тойво Антикайнен красным финном. Правда, с определенного времени нельзя его вспоминать. Закон запрещает.
Это что за такой закон? — обиделся Тойво. — Это незаконно, когда запрещают людей вспоминать самым законным образом. Откуда ты, Макс?
Я родом из детства. А детство мое было в Союзе Советских Социалистических Республик. Теперь часть этой страны зовется государством Россия.
И что же получается — Россию захватили враги?
Да, — вздохнул Макс. — Именно так дело и обстояло. До определенного момента. Нынешнего момента.
Тойво с недоверием посмотрел на него, но возражать не стал. Неизвестно в какую реальность он из камня вылез. Хорошо, хоть не обратно в Соловецкую.
Хорош! — вступил в разговор Илейка. — Я лишь через слово понимаю, но понял, что не понял ничего. Говорите для всех.
Йа, йа, — закивали головами Охвен и Мортен. — Штангенциркуль. Натюрлих.
Макс нисколько не смущался выступать перед общественностью. Он мог говорить даже перед аудиторией. Перед комиссиями у него получалось похуже, потому что приходилось выискивать в своем словарном запасе слова, которые делались понятными членам этих комиссий. Ну, а перед горсткой товарищей, свалившихся в его кампанию, как снег на голову, точнее, повылазивших из обыкновенного камня фундамента — ну, или необыкновенного камня фундамента — вообще, плевое дело.
Едва только он открыл рот, чтобы начать рассказ с «космических кораблей, бороздивших просторы Большого театра»[12], как сверху в запертую дверь раздались удары — вероятно, прикладом какого-то оружия системы Калашникова.
Эй, чушок! — немедленно за этим раздался грубый прокуренный голос, скорее всего того, кто этим оружием сейчас и пользовался. — Хватит трепаться на разные голоса и нести всякую тарабарщину!
Ну, там еще было сказано много нецензурных выражений и очень много различного рода оскорблений, которые характеризовали Макса совсем не положительно.
Кто это «чушок»? — понизив голос спросил Тойво.
Илейко, Мортен и Охвен немедленно указали пальцами на не успевшего выступить с речью майора.
Макс только вздохнул. Говоривший сверху был явно подкован в фразеологизмах службой в органах, ну, или уркой был. Конечно, верить как тем, так и другим не следовало ни в коем случае, но на неподготовленных людей эти вопли производили гнетущее впечатление. Хорошо, что часть слов понял лишь Антикайнен, для остальных понятна была только интонация.
12
На всякий случай уточню: это из фильмы Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика».