Неудачно было так же, как мы уже упоминали, и избрание кн. А. С. Меншикова для исполнения дипломатического поручения. Он своим вызывающим поведением в Константинополе «дал сильный толчок лавине, разрушившей в своем стремительном падении последние устои международного мира». Он оказался и слабым, и непоследовательным. Ко всему этому приходится добавить, что в восточном вопросе наша политика не обходилась без значительных колебаний. Было время, когда мы обнажили оружие даже в защиту Турции (в 1833 году, в период восстания против султана, египетского паши, Магомет-Али).
Что касается лично Императора Николая Павловича, то несомненно, что в его действиях всегда было много рыцарства, много возвышенного и благородного чувства; искренность и правдивость дышали в его словах. В 1852 г. князь Эмилий Витгенштейн писал своему отцу: «Это идеал монарха, каких в настоящее время более не существует; это тип всего справедливого, рыцарского, благородного и энергичного. Видеть его вблизи — честь и счастье, которое никто не может оценить более меня, так как я видел вблизи большую часть монархов. «Мне не нужно протоколов или договоров, общее согласие достаточно между честными людьми», сказал Император Сеймуру. «Что касается до Моего мнения, то я всегда выскажу его прямо», — объявил однажды Император французскому посланнику барону Бургоэну. Все знали, что это не пустые слова. Благородную черту Его характера вынуждены признать все историки, даже те, в сочинениях которых (как, например, Альфреда Рамбо, шведских писателей и друг.) сквозит против Него недовольство. Николай I горячо любил мир и думал даже о сокращении Своей армии, но в политике Он смотрел на Европу, как на одно политическое здание, каждый камень которого, отторгнутый из его стены, мог повлечь за собой её разрушение, да кроме того, «политика законности священного союза была Его религией», как выразился Бунзен. Начиная с 1848 года, Императора окружал ореол рыцарского третейского судьи Европы. Перед Восточной же войной доверие к нему сильно пошатнулось.
Отношения Императора Николая I к Австрии особенно поразили кн. Бисмарка и он в своих «мемуарах» отводит особое место «австрофильству» Государя. «Вряд ли можно, — писал Бисмарк, — встретить еще один пример монарха великой державы, который оказал бы соседу такие же услуги, как Император Николай I австрийской империи. Он выслал 150,000 чел. для усмирения Венгрии, восстановил власть, не требуя выгод или вознаграждения, не упомянув даже о спорных вопросах на востоке и в Польше». В выводе Бисмарк называет Императора Николая I «преувеличенно рыцарским самодержцем, идеальной натурой». Причину такого любезного отношения Государя к Австрии Бисмарк объяснял тем, что Николай Павлович смотрел на Франца-Иосифа, как на Своего преемника по охранению консервативных принципов. «Вы должны знать, — сказал Император Николай I сэру Гамильтону Сеймуру, — что, когда Я говорю о России, Я имею всегда в виду и Австрию», — до такой степени Монарх России связывал тогда свои интересы с австрийскими.
Европа, к несчастью, заподозрила венценосного правителя России в завоевательных стремлениях несмотря на то, что Он неоднократно заявлял о полном Своем нежелании следовать в этом направлении политике Екатерины II и честным словом Своим заверял, что не ищет завоеваний. «Я не наследовал видений и фантазий Екатерины, Моя империя обширна, во всех отношениях счастливо расположена и было бы неблагоразумно желать большего. Опасность для России заключается именно в её обширности. Гордость Николая Павловича заключалась в ином.
«Нам добро, никому зло», — подписал Император на всеподданнейшем отчете, представленном гр. Нессельроде, по случаю 25-ти-летия Его царствования. Этот отчет подвел итоги нашей политике за четверть века, предшествовавшего Крымской войне, поэтому необходимо извлечь из него наиболее существенные указания.
«Первым политическим шагом Вашего Величества руководили религия и человеколюбие... Греции был обеспечен независимый образ правления... После переворотов 1830 г. Ваше Величество сделались в глазах всего мира представителем монархической идеи, поддержкой принципов порядка и беспристрастным защитником европейского равновесия. Но эта благородная роль требовала постоянно напряженных усилий и непрестанной борьбы... Могучая длань Вашего Величества давала себя чувствовать везде, где колебались престолы и где общество, потрясенное в своих основах, склоняло главу под гнетом пагубных учений». Затем гр. Нессельроде указывал на то, что одной из задач Государя было ослабить, по мере возможности, союз, возникший между июльской монархией во Франции и либеральной Англией. Впоследствии России удалось достичь этого и Нессельроде придает сему обстоятельству особое значение. Мюнхенгрецкий и Теплицкий договоры служили оплотом против постоянно возраставших волн демократии и дали возможность подавить польское восстание в Кракове, Галиции и Познани.