Матросы, составлявшие экипажи наших кораблей, были вполне достойны своих командиров. В мире не было лучшего моряка, чем американский матрос, он был приучен к своей работе с младенчества и оказывался на рыбацкой лодке почти сразу, как только научился ходить. Став старше, он плыл на торговом или китобойном судне, а в те военные времена, когда наш большой торговый флот был вынужден в значительной степени полагаться на себя в плане защиты, каждое судно должно было хорошо управляться, все, кто не годился, вскоре были отсеяны в процессе естественного отбора, орудиями которого были французские, испанские и малайские пираты. Это была суровая школа, но она научила американского матроса быть искусным и уверенным в себе, и он был лучше приспособлен стать моряком военного корабля, потому что знал больше об огнестрельном оружии, чем большинство его сотоварищей в чужих землях. Дома он умело орудовал своим тяжелым ружьем против стай парусиновых нырков в тростниковых равнинах Чесапика или лысух в бурной воде у скал Новой Англии, а когда он отправлялся в морской поход, были даже шансы, что до его возвращения дело дойдет до дальнобойных орудий, потому что моряку американского торгового флота не приходилось рассчитывать на какой-либо вооруженный эскорт.
Удивительная эффективность наших моряков в то время, о котором я пишу, а также много времени спустя после него была в значительной степени обязана любопытному положению вещей в Европе. В течение тридцати лет все европейские нации находились в состоянии непрерывных и очень сложных войн, в ходе которых каждая нация по очереди сражалась почти со всеми другими, причем Англия обыкновенно находилась в ссоре со всеми. Одним из следствий этого было то, что огромная часть мировой торговли грузоперевозками осуществлялась американскими судами. Старый город Салем в Массачусетсе был тогда одним из главных складов торговли с Ост-Индией, балтиморские клиперы доставляли товары во французские и немецкие порты, не обращая внимания на блокаду, Нью-Бедфорд и Саг-Харбор снаряжали китобоев для арктических морей, а также для южной части Тихого океана, богатые купцы Филадельфии и Нью-Йорка отправляли свои корабли во все концы света, и в каждом маленьком порту было какое-нибудь судно для каботажной торговли. На побережье Новой Англии лишь немногие мальчики достигли зрелого возраста, не совершив хотя бы одно плавание на отмели Ньюфаундленда за треской, а в китобойных поселках Лонг-Айленда бытовала старая поговорка, что мужчина не может жениться, пока не убьет своего кита. Богатые купцы больших городов часто отправляли сыновей в плавание или два, прежде чем позволить им войти в свои конторы. Так случилось, что большая часть нашего населения занималась мореплаванием, природа которого сильно способствовала развитию решительного и выносливого характера у людей, которые избирали его своей профессией. Британские торговые суда шли огромными конвоями под охраной военных кораблей, в то время как, как уже говорилось, наши суда ходили поодиночке и полагались на собственную защиту. Если рыбацкое судно отправлялось в Бэнкс, экипаж знал, что у него есть шанс нарваться на какого-нибудь не слишком щепетильного новошотландского капера. Барки, которые плыли из Салема на Острова пряностей, держали своих людей хорошо обученными как обращению с большими пушками, так и стрельбе из мушкетов, чтобы иметь возможность отбиваться как от малайских проа, так и от китайских джонок. Нью-йоркские суда, загруженные для Вест-Индии, были готовы к битве с пиратами, которые кишели в море «испанского материка», в то время как быстрые корабли из Балтимора могли сражаться так же хорошо, как и лететь под парусом. Куда бы ни шел американский моряк, ему не только приходилось сталкиваться со всеми законными опасностями моря, но и почти к каждому незнакомцу он относился как к врагу. Называл ли этот враг себя пиратом или капером, не имело большого значения. Французы, испанцы, алжирцы, малайцы – от всех одинаково страдала наша торговля, и против всех наши купцы вынуждены были защищаться. Следствием такого положения вещей, которое сделало торговлю настолько прибыльной, что самые смелые люди едва могли оставаться от нее в стороне, и настолько опасной, что преуспеть в ней могли только самые искусные и смелые, было создание столь же прекрасного сообщества моряков, которым когда-либо был укомплектован флот. Суровая школа, в которой воспитывался американец, приучила его к независимому мышлению и действиям, на которые был неспособен более защищенный британец. Он работал разумнее и менее рутинно, одновременно всецело послушный и подчиняющийся дисциплине, все же был в состоянии сам сделать выбор в чрезвычайной ситуации. Им было легче управлять, чем большинством ему подобных, – он был проницательным, спокойным и, в сущности, скорее нравственным, чем каким-либо иным; если он был жителем Новой Англии, то, уйдя на пенсию от морской жизни, он вполне мог окончить свои дни в качестве дьякона. В общем, для боевой команды не могло быть лучшего материала, чем крутой суровый американец Джек. Кроме того, с самого начала существовало достаточное ядро ветеранов, вполне подходящих для службы на более ответственных должностях, таких как командиры артиллерийских орудий и т. д. Это были люди, которые плыли на маленьком «Энтерпрайзе» вслед за французскими каперами, участвовали в двух победных боях на «Констеллейшн» или, возможно, следовали за Декейтером, когда он, имея всего восемьдесят человек, уничтожил «Филадельфию», укомплектованную в пять раз превосходящими его силами и окруженную вражескими батареями и военными кораблями, – одна из самых смелых экспедиций такого рода в истории.