Мастеровые не знают ритуалов, поэтому с девчонкой так все и вышло. Пришел этот братец-оборванец и понеслось, он даже пытался поначалу включить ее в игру, куда там! Эта — слушает только шевеление своего маленького мизинчика. Кто ее пригласил-то? Агнец, что-ли? Может, он на нее запал? То-то даже не вспомнил вчера. "К двадцати пяти тебе надоест пить, обкуривать девчонок и пробиваться к властному пирогу, у тебя будет полно сил и все они сгорят, потому что ты не знаешь куда ползешь", — говорил ему отчим Петя. Из-за отчима мать уехала в Самару, из-за отчима он перестал с ней общаться, из-за отчима у него, Игоря, осталась прекрасная квартира в Москве и поэтому он согласился на это последнее напутствие. И вот ведь, черт, помнил его, как сейчас. Двадцать пять ему исполнялось ровно через полгода. Ребята еще спали. Игорь курил. Питер напоминал ему многие города Европы, но только из окна. Учеба в зарубежье примирила его с матерью, но вырезала два года из обучения в МГИМО. Теперь он был старшим в компании. Титула отца хватало не на все, и чем дальше отступал день его гибели, тем меньше вспоминали его соратники по кабинету. Нужно было жениться. Никаких других простых ходов не предвиделось. Хотелось сделать это с удовольствием. Игорь не был монахом, даже и отнюдь. Он был Игроком и метил в Проектанты. Вместо актов и антрактов он отмечал акторов и аттракторы, и одно из ответвлений последних хотел сделать своим, потом надуть его и "выйти в шведы". Игорь улыбался, на шведа он походил внешне. Мать его была на четверть немка, а в отце водились российские региональные черти всех мастей. Сын вышел высоким, русоволосым и многолобым. Иностранцы держали его за своего и удивлялись, что русский. "Нужно свозить ее в Париж!" — подумал Игорь, погулять, к тому же там у него были дела в Архиве, и неплохо бы заглянуть к Клер. Клер — единственная француженка, чье знание английского устраивало Игоря совершенно. Потом, их отношения были непостижимы, странны и остры, как покалывания кварца на мокрую кожу. Они не были любовниками. У них была разница в возрасте, цвете кожи и всех привычках. Игорь пережил Сорбонну только два месяца, но это время было отдано Клер. "В нашем поколении таких женщин нет", — подумал Игорь, но только она может ему помочь с этими дедами, которые по очереди нажали для себя смертельные кнопки и, похоже, знали, что делают, а вот он, Игорь, не знал. И это цепляло больше, чем остальное.
"Сегодня праздник у ребят // Ликует пионерия // Сегодня в гости к нам пришел // Лаврентий Палыч Берия", — насвистывал юноша, стоя у широкого окна с видом на просыпающийся Московский проспект. В просторных спальнях, посапывая на разные лады, спали еще двое заговорщиков. Программист ушел. Он был чужой, и дальнее родство со Шредингером его не извиняло. Он работал на них, иногда слишком уж въедливо. Если бы Игорь был разведчиком, он не выносил бы на дух креативных дворецких, которые считают, что театр начинается с вешалки.
Игорь вспомнил последнее театральное убийство — просунутый под прилавок гардероба длинный стилет в момент, когда клиент забирал свое пальто и шубу дамы. В газетах писали кроваво и плаксиво. Все просто как грабли. Где были охранники? Ах… тут же. Куда смотрели? Убийца исчез. Любитель инновационных стратегий и шеф петербуржского крыла "оранжистов" умер в больнице. Вдова в трауре. Театр оцепили через 15 минут. Рекордный срок. Убийцу никто не видел. Белая мышь, гардеробщица только хлопала глазами и блеяла про то, что "если кто старушке поможет, так не станет же она ей-богу в лицо ему заглядывать, когда на номерки смотреть надо. А кто ж его знает?" Эта смерть не имела никакого отношения к Третьей мировой войне, бывшему смешному и грозному СССРу и их коллективному хобби. Оно было убийство из подлости, конкурентности и желания "не пущать" или "заткнуть". Из всех неумолимых угроз Игорь более всего боялся именно этих, маленьких партизанствующих групп, стреляющих "из принципа", или "в отместку", или "чтоб неповадно". Маховое колесо Капитала на них не действовало. Что-то их роднило с этими американскими дедами. Им тоже Капитал был впадлу. Они все были Сталкеры, таскали каштаны из огня и маскировали их под продукты потребления или рассыпали в тексты, хотели приблизить будущее. Как этот хмырь от программирования сказал вчера: "вот вам от погибшей Америки на сто миллионов чек". Цитировал. Нужно запомнить.
…Выходные катились под откос. Гурия не пошла в бассейн и злилась. Игорь и вся его тусовка не приползла извиняться, и даже не удосужилась спросить, что с девушкой. "Тепло-ль тебе девица?" — грустно улыбалась себе Ася, войдя на минутку в подогреваемую ванную, чтобы пересобраться с мыслями. Нельзя было сказать, что совсем никто не пришел. Пришел, и еще как. Она от неожиданности впустила этого самого вчерашнего брательника, который вечером все испортил, пустил под откос и сделал из нее дуру. Она даже сварила ему кофе и дала закатившийся в угол холодильника апельсин. Не то чтобы он умел ухаживать за женщинами, скорее, вызывал улыбку и напоминал ей петушистого юнца в мужском теле. И в то же время был похож на сороколетнего гнома, коряжистого, как пень с длинными ветвями. Гурия не выносила таких, но странности не кончались, и нужно было в такт им делать что-то несвойственное прежнему, то есть вышибать клин клином.