После паузы полицейский повторил свой первоначальный вопрос:
— Что здесь, черт побери, происходит?
Уинстон постарался разъяснить ситуацию в двух словах:
— Внутри гостиницы находится группа вооружейных террористов. Они задерживают большое число заложников. Я сержант 22-го полка САС, а это мои солдаты. Я так понимаю, что у вас оружия нет?
Полицейский снова отрицательно мотнул головой.
— В таком случае я бы вам рекомендовал отъехать подальше, — посоветовал Уинстон, — и приступайте к расчистке улицы от народа. Если можно, побыстрее. Нам понадобится свободное место для маневра, а к тому же здесь может начаться стрельба.
Оба полицейских выглядели несколько смущенными и не знали, как поступить. Уинстон прекрасно понимал, что у них не было оснований верить ему на слово. Если бы он был в их положении, у него бы возникла аналогичная реакция. Но сейчас требовалось как можно скорее убедить их в правоте своих слов. Чем скорее район очистят от публики, тем лучше. Он снова заговорил, но на этот раз в его речи прорезались командные нотки:
— Послушайте, в настоящий момент мое начальство наверняка связывается с вашим. В течение ближайших минут с самого верха поступит распоряжение, чтобы мы продолжили начатое дело. Тем временем вы могли бы очень нам помочь, если бы обеспечили положение, при котором не пострадают невинные люди.
Ему удалось почти убедить двух полицейских, но внезапно ситуация резко изменилась, и это уже не имело значения. С другой стороны улицы подъехали еще три полицейские машины, сопровождавшие две пожарные машины. Одна из машин с полицейскими притормозила рядом со стоявшим автомобилем. Из нее выпрыгнул человек в форме сержанта полиции и прокричал, ударив ладонью по боковому стеклу со стороны водителя:
— Вы оба отсюда быстренько убирайтесь. Весь этот район должен быть оцеплен, и никого не впускать на четверть мили с любого направления.
Повернувшись к Уинстону, коротко спросил:
— Вы Уинстон?
Барбадосец согласно кивнул и, в свою очередь, поинтересовался:
— Вы получили полные инструкции?
— Мы получили приказ, — отрапортовал сержант, — поступить под вашу команду до прибытия сюда вашего непосредственного начальства. Нам велено оказать вам посильную помощь. Так что приказывайте, и мы все выполним.
Уинстон проводил взглядом отъезжавшую полицейскую машину, которая первой прибыла на место, и сказал:
— Мне кажется, что вы уже приступили к работе. Ваша задача — очистить этот район и никого сюда не допускать.
Потом взглянул на пожарных, сидевших на двух машинах с потерянным видом, и добавил:
— Пожарным тоже следует вернуться восвояси. Пожара нет, и их присутствие лишь окончательно запутает ситуацию.
— Все будет сделано, — заверил его сержант, но на его лице все еще читалось сомнение. Он посмотрел на Уинстона и попросил:
— Сержант, не бери грех на душу и скажи честно: это не ложная тревога? Я что хочу сказать — это не отработка совместных действий, гражданская оборона или что-то в этом роде?
— Нет, — мрачно ответил Уинстон, — к сожалению, все так, как я сказал. Реальные террористы, реальное оружие и реальные заложники.
— Ну, блин, — ругнулся сержант. Он втайне надеялся на совсем иной ответ.
Даниэль Джефрис был до смерти перепуган. Прошло уже десять минут с тех пор, как он запросил у Скотта инструкции, но ответа не последовало. Неужели Скотт бросил его на произвол судьбы и вынудил расхлебывать эту кашу? Если это так, то что ему надлежало предпринять? Его команда проявляла признаки беспокойства, поскольку никто им так и не сказал, что нужно делать. А как они поведут себя, если подобная патовая ситуация продлится целую вечность? И оставалась еще проблема с заложниками: как долго еще можно ожидать, что они будут покорно выполнят любые его приказы?
У него голова гудела от множества вопросов, казавшихся ему роем взбудораженных мух. Это были вопросы, на которые у него не было готовых ответов, проблемы, требовавшие решений, на которые он был не способен. А ведь все они касались только обстановки внутри гостиницы. Все, что власти могли планировать или делать за стенами здания, представляло еще один круг вопросов, не имевших ответа. Через толстое стекло парадной двери Джефрис видел мигающие голубые огни нескольких полицейских автомобилей. Ему также становилось неуютно от мысли, что выход из гостиницы перекрыт вооруженными людьми. Но главное — что же там такое творилось?
В отчаянии Джефрис проглотил еще одну пилюлю «нирваны» в тщетной надежде, что наркотик заполнит пустоту, образовавшуюся в его голове и во всем его естестве.
Скотт почувствовал, как им овладевает чувство странного спокойствия. Возможно, это была безучастность либо он смирился со своей судьбой. Однако было иное ощущение. К нему как бы возвращались уверенность в своих силах и целеустремленность.
Вначале, когда он понял, с каким противником ему приходится иметь дело, и осознал безвыходность ситуации, он ничего не чувствовал, кроме отчаяния. Однако правильная оценка обстановки, как это ни покажется странным, в то же время резко ограничила возможности выбора, что сконцентрировало его внимание и сфокусировало на поисках выхода. Если нет никакой надежды, волноваться из-за этого было бессмысленно и бесперспективно.
Скотт знал, что ситуация в гостинице «Кортленд» во всех отношениях была безнадежной, и это не вызывало никаких сомнений. Джефрис и пара его головорезов ни при каких обстоятельствах не могли рассчитывать на успех в борьбе с мощью САС. Вне зависимости от того, как долго продлится осада — один час, одни сутки или больше, — в конечном счете гостиницу возьмут штурмом, а их убьют или схватят. Так что у Джефриса все-таки был выбор: сдаться или умереть.
Скотт не сомневался, что выберет Джефрис если предоставить его самому себе. Он испытывал большие сомнения относительно способности Джефриса оказать достойное сопротивление, если до него дойдет истинный смысл происходящего. Если признаться, Скотт недоумевал, как это у Джефриса хватило мужества и смекалки, чтобы задержать заложников. Он мог лишь предположить, что эти действия были предприняты не в качестве спланированного и обдуманного шага, а все произошло как бы само собой под влиянием паники.
Теперь Скотту оставалось лишь решить, какой выбор, уготованный им Джефрису, наилучшим образом мог бы послужить его интересам и интересам организации. Когда он обдумывал свой новый план, судьба Джефриса и пары громил его нисколько не волновала. Они не имели никакого отношения к делу, их можно было легко потерять, потому что они были всего лишь пушечным мясом, как и уличные хулиганы и громилы, которых «Второй холокост» использовал в своих целях. Но даже пушечное мясо могло пригодиться, о чем свидетельствовал опыт предводителя гуннов Атиллы и прочих завоевателей. К тому же, по мнению Скотта, у каждого движения должны быть свои мученики.
В его голове зарождалась идея. Пока он способен сохранить жесткий контроль над эпилогом возникшей в гостинице ситуации, он обязан этим воспользоваться. Как только САС сделает первый шаг, Скотт уже ничего не сможет предпринять. Но пока еще он держал в руках веревочки и мог направить своих марионеток в нужную сторону. Джефрис и его напарники все еще подчинялись его приказам, и с их помощью можно будет вынудить противника к определенным шагам.
Приказ сложить оружие казался бессмысленным и ничего бы не принес, кроме поражения в глазах всего мира. В этом случае организация будет изобличена как слабая и беспомощная, и о ней скажут, что она не обладает ни мужеством, ни способностью подкрепить делом свои жесткие заявления. Гораздо лучше будет выглядеть краткий миг славной гибели от рук жестокого противника, подавившего их своим численным превосходством. Это будет искра политической свободы и свободомыслия, потушенная бездумной машиной власти.