Моему поколению здорово не повезло. Выступление армии лишило нас не только земли, достатка и власти. Шестнадцать лет, считайте, вычеркнуты из жизни. А сколько мы могли бы за эти годы сделать ради блага любимой родины! Но, слава Аллаху, черные дни миновали, наступил долгожданный час спасения. Исчезла ненависть и воцарилась любовь. Только бы кончилась эта бессмысленная война! Хватит побоищ и сражений, мир любезнее сердцу в тысячу раз.
Мы приехали в Этай аль-Баруд. Телефонист показал шоферу дом маклера. У дверей он вышел из машины — удостовериться, есть ли хозяин. Я остался в машине. Утром телефонист предлагал мне самому не ездить, он, мол, привезет ко мне маклера. Но я отверг его предложение — визит маклера ко мне вызвал бы разговоры в деревне. Все знают: маклер появляется в тех случаях, когда требуется обойти закон. И как бы его появление в дни великой радости по случаю возвращения земли не возбудило у наших врагов сомнений в законности решения суда, дав пищу слухам о взятках, подлогах и прочем. Далеко ли тут до неприятностей. Телефонист вернулся и громко сказал: пожалуйте, бей. Это обращение, — я успел уже его позабыть, — напомнило добрые старые времена. Я вышел из машины, неторопливо проследовал в дом и уселся в гостиной. Телефонист объяснил, что когда мы приехали, маклер еще спал. Я в душе позавидовал человеку, которому ничто не мешает так долго спать. Пришел маклер с отекшим лицом и опухшими от сна глазами. Судя по красным полосам на его правой щеке спал он на циновке и без подушки. Или может, ворочался во сне, голова сползла с подушки, а он и не заметил. Усевшись перед нами, он поздоровался, осведомился о здоровье, о делах и спросил, чем вызвана тревога, написанная на моем лице. Я изложил ему суть дела. Маклер закурил и предложил мне сигарету. Я курю только импортные и не люблю менять сорт, боясь кашля, но тут взял предложенную мне хозяином сигарету. Маклер спросил, не получал ли мой сын ранее отсрочку от военной службы. Ведь он учится и имеет право на несколько отсрочек. Я засмеялся, чтобы не дать воли гневу и боли, стеснившим мне грудь. Парень, объяснил я ему, к сожалению, сущий лоботряс, не получил даже аттестата начальной школы, хоть я создал ему все условия — только учись. Но он проваливался на экзаменах год за годом. Я снова платил за повторный курс — все было напрасно. Пришлось устроить его в частную школу в маркязе и внести плату за обучение, но тут его мать отказалась отпустить сыночка в маркяз, побоялась: мол, его старшие, неродные братья устроят ему какую-нибудь пакость. Ей-де приснился сон, будто они из зависти отравили его; а если я буду настаивать и отправлю его в школу, — что ж, она поедет в город вместе с ним. Я, конечно, не согласился. А через несколько дней она обратилась ко мне с самой странной просьбой, которую только можно себе вообразить, — чтобы я забрал сына и из старой школы, потому что он будет все время проваливаться, а это, дескать, отразится на его нервах и может серьезно подорвать здоровье. Да и какая польза от университетского диплома? Пускай работают те, кому есть нечего.