Тут маамур поднял трубку стоявшего у него на столе телефона и шепотом, чтобы я не расслышал, попросил соединить его с секретариатом какого-то ответственного лица, начал он с извинений и обещаний — мол, беспокоит по этому делу в последний раз. На другом конце провода, вероятно, не поняли, о каком деле он говорит, поскольку маамур вынужден был пояснить: речь идет о ложном утверждении сторожа, будто его сын погиб вместо сына омды. Я раскрыл было рот, желая поправить маамура, но он сделал мне знак молчать. Собеседник его, видимо, разразился длинной тирадой, после чего маамур снова стал клясться, что тревожить его по этому поводу больше не будет. Положив трубку после разговора, он утер со лба обильный пот и сообщил мне: высокопоставленное лицо выразило недоумение — почему к нему обращаются с таким вопросом. Раз принято решение считать следствие не имевшем места, деньги должны быть выплачены отцу погибшего, имя которого указано в документах, то есть омде. Сторожу без согласия омды не выплачивать ни миллима. Да и в этом случае деньги может получить только омда, а он уж передаст их сторожу. Я пытался возражать, спорить — бесполезно. Указания сверху были безапелляционны. Маамур и я связались с омдой и спросили: намерен ли он отказаться от причитающейся ему суммы или хотя бы ее части в пользу сторожа. К моему удивлению, омда заявил: деньги эти для него, богатого человека, безделица, но он ни за что от них не откажется, ибо не желает попасть в расставленную нами ловушку. Отказ от денег был бы равносилен признанию вины. Он может лишь обещать, что из полученных денег уделит малую толику сторожу — как помощь или милостыню, и не одному сторожу, а многим беднякам и неимущим, чтобы и этот его поступок не был воспринят как признание. Больше он ни о чем говорить не желает. Я собрался было выйти из кабинета маамура, спеша передать сторожу слова омды, но маамур остановил меня и пригласил сторожа к себе. Старый феллах приветствовал его как самую важную персону на свете. Следуя полученным указаниям, маамур вежливым тоном уведомил его, что тело сына ему в настоящий момент выдано быть не может, но он, маамур, лично гарантирует: это будет сделано спустя некоторое время. Что же касается денег, мы договорились с омдой — он поступит по совести и не оставит сторожа в нужде. Омда — человек порядочный, блюдет обычаи.
Старый сторож вытянулся во фрунт, отдал честь и, как автомат, произнес:
— Слушаюсь, господин маамур.
Потом, пятясь, стал отступать к двери, наткнулся спиной на ширму, едва не уронив ее, но быстро обернулся и успел ее подхватить. Когда я вернулся к себе в кабинет, сторож ждал меня у двери.