Важный швейцар открыл нам дверь с королевским поклоном. В холле, похожем на дворцовую тронную залу, нас встретил, вежливо улыбающийся, портье, чемоданы и коробки унесли проворные слуги. Тетя от такого обхождения и великолепия обстановки совсем растерялась. Но небольшая неприятность нас все же не обошла. Мы заказывали два номера рядом, пятнадцатый и шестнадцатый, но оказалось, что в шестнадцатом поместили приехавшую перед нами баронессу. Она часто останавливалась в этом отеле, и всегда в шестнадцатом номере, отказать постоянной клиентке, приехавшей внезапно, не смогли, поэтому с поклонами и подобострастными улыбками, нас принялись уговаривать занять семнадцатый номер, ничем не уступавший, по их словам шестнадцатому. Мы так устали с дороги, и так утомили нас своими уговорами служащие, что, почти не сопротивляясь, я согласилась.
Когда электрический лифт, повез нас вверх, тете, судя по ее взгляду, захотелось перекреститься, но присутствие важного лифтера, сдержало ее.
Наконец мы оказались в своих номерах. Роскошь этой комнаты поражала. Высокая кровать, застланная роскошным бельем, высокий потолок, огромный гардероб, изящный, но удобный диван, небольшой столик для письма с канцелярскими принадлежностями, даже бумага была не дешевая, как в обычных отелях, а дорогая с водяными знаками и вензелями, дорогой ковер с высоким ворсом, огромное зеркало в рост человека в шикарной бронзовой раме. Белоснежная ванная, горячая и холодная вода, а в самой купели могло вольно поместиться все мое семейство. Этот номер восхищал и подавлял одновременно, я подошла к окну, оно выходило на Николаевскую улицу, оживление и шум, непривычный мне после тишины нашего сада, раздражали, и я даже пожалела, что поддалась на уговоры Софи. Было бы много лучше остановиться в тихой гостинице где-нибудь подальше от суетливого центра, без этой подавляющей роскоши.
В дверь постучали. Наверно пришла горничная.
- Войдите!
В комнату вошла высокая, худощавая девушка в форменном платье с белоснежным, крахмальным фартуком манжетами и воротничком. Волосы ее были убраны под милый, белоснежный чепчик. Девушка присела в вежливом великосветском реверансе, хорошо же тут обучали прислугу, и заговорила, мягким, певучим голосом.
- Добрый день госпожа Вишневецкая. Я буду вашей личной горничной. – Мы еще из дома заказали личную прислугу, потому, что решили своих горничных с собой не брать.
- Зовите меня Анастасия Павловна, а вас как зовут?
- Катерина. – Прошелестела девушка.
- Хорошо, Катенька, помогите мне раздеться.
Через час, лёжа в ванной, разнежившись в теплой, душистой воде, я успокоилась и пришла к выводу, что все не так плохо, личная ванная в покоях, может примирить меня с другими недостатками этого отеля.
Катерина оказалась, большой мастерицей по части причесок и, осмотрев себя в зеркало перед выходом к ужину, я обнаружила, что выгляжу просто превосходно, ну мне хотелось так думать. Софи предала подарок, через девочек, изысканное вечернее платье, как она выразилась для скромных ужинов. Это скромное с ее точки зрения платье, являло собой шедевр из шелка, тафты, кружев цвета молока с капелькой кофе. По подолу были вышиты цветы на стеблях, они причудливо переплетались, создавая весенний венок, такая же вышивка украшала рукава, небольшой шлейф тянулся по полу, декольте, подчеркнутое воздушными кружевами, мне казалось, слишком вызывающим, но я все-таки не монашка. Впервые после смерти мужа я вынула из бархатной коробочки цепочку белого золота с брильянтовым кулоном, напоминавшим каплю росы, и такие же серьги к ней, тонкой роботы, свадебный подарок. Достаточно налюбовавшись собой в зеркало, отправилась за тетушкой.
Тетя стояла перед зеркалом и рассматривала себя. Мне показалось, что настроение ее значительно улучшилось. Софи, и тетушку осчастливила подарком в виде «скромного» наряда, обладая безупречным вкусом, она выбрала для Анны Ивановны, закрытое платье с завышенной талией, темно-зеленого цвета, платье было двухслойное снизу шелковое, верх из тончайшего кружева, замысловатые узоры создавали всю его красоту. Широкий шелковый пояс отделял юбку от корсажа, сзади тянулся небольшой шлейф. Тетя сняла свой обычный чепчик, волосы, уложенные в высокую прическу, украшало короткое перо страуса, зеленое, такого же оттенка, как и платье. Из драгоценностей, тетя выбрала скромную жемчужную брошь, такая же жемчужная заколка держала перо, комплект с ними составляли серьги.
- Ну, что, Анна Ивановна, ты готова?
- Кажется, да. – И тетушка очередной раз обернулась, не отрывая взгляд от зеркала.
- Так идем? У тебя и настроение, никак поднялось?
- Не сказала бы. – Пробурчала тетя и продолжала ворчать всю дорогу до ресторана. – Эта горничная совершенная неумеха.
- Тетя у тебя чудесная прическа.
- Не была бы так чудесна, если бы я не давала этой растяпе указания, потом эта ужасная особа, что поселилась в нашем номере.
- Нам дали другой, не хуже, а что та особа?
- А та особа устроила скандал! Неужто ты не слышала?
- Наверно я была в ванной. А что ей не понравилось?
- Бог ее знает! Она распекала кого-то так громко, что ее было слышно даже у меня в номере!
- И ты не поняла о чем скандал? – мы вошли в зал ресторана.
- Сейчас сядем за столик, и я тебе расскажу.
К нам тут же подбежал метрдотель, крепко сбитый, чрезвычайно шустрый человек, как и полагалось при его обязанностях.
- Госпожа Вишневецкая, нам заказан столик.
- О да, проходите, вот, очень удобный столик, он подвел нас к столику, накрытому на две персоны, спрятанному за колонной, чуть дальше от окна, это нас устраивало, вид уличной суеты, не прельщал, после сегодняшнего, и так слишком суетливого дня.
Меню было разнообразно и изысканно, но хотелось чего-то проще, мы заказали тушеного в овощах кролика, без гарнира и картофельный салат с корнишонами, под это хорошо бы пошла водочка, да мы с тетей решили быть изысканными дамами, и заказали вино. На десерт взяли мороженное, по этой жаре самое то и чай, кофе на ночь было бы слишком.
Когда официант ушел, взяв заказ и разлив по бокалам красное вино, мы возобновили разговор.
- Так, что там, Анна Ивановна с соседкой?
- Да ничего, она орала на смеси русского и немецкого. Ты же знаешь, немецкий я почти не знаю, так, что не очень поняла, о чем речь, но, кажется, она искала какое-то письма. – Тетя пригубила бокал и удовлетворенно вздохнула. – Замечательное вино, даже не помню когда последний раз такое пила.
- Да вино отличное. – Мы ждали нашего заказа и рассматривали зал. Дамы соревновались друг перед другом в роскоши и замысловатости туалетов, мужчины, галантные, в строгих вечерних туалетах, угождали своим капризным спутницам. Негромкие голоса сливались в журчание весеннего ручья, спрятанный где-то оркестр выводил успокаивающие мелодии, мы с тетей, незаметно оглядывали публику. Неожиданно тетушка подалась вперед и прошептала:
- Видишь ту даму, она идет в нашу сторону, это она, баронесса.
- Откуда ты знаешь? – так же полушепотом спросила я.
- Она входила из номера, кого-то провожала, что ли, голос у нее очень громкий, я выглянула на шум, тогда ее и увидела.
За соседний столик села представительная дама, лет шестидесяти, похожая на прусского гренадера, высокая, крепко сбитая, прямая как палка, с орлиным носом, выступающим подбородком и крепко сжатыми губами. Она высокомерно оглянулась, презрительно окинув взглядом нас, и почти вырвав у официанта меню, принялась его изучать с сосредоточенностью ученого, занимающегося сложными изысканиями. Весь облик баронессы кричал о ее богатстве, на ней было столько меха, шелка, кружев и драгоценностей, что ее саму за этим великолепием и видно не было, а что бы украсить перьями прическу, ощипали, наверно целого страуса.
Вдоволь налюбовавшись баронессой, я принялась за еду, нам принесли заказ, и мы, почувствовав зверский голод, молча, поглощали наш ужин.
Когда вечером я ложилась в постель, то в короткой молитве поблагодарила Бога, за то, что этот ужасный, суматошный день закончился, и голова моя, наконец, почувствовала подушку.