- А что, правда, что последнее ее завещание пропало? – полюбопытствовала Клавдия Ивановна.
- Пропало и нашлось позже, – ответила я и решилась задать интересующий нас вопрос. – А, правда, что ее дочери просили доктора сделать освидетельствование маменьки, на предмет отравления ядом?
Дамы хитро переглянулись, Клавдия Ивановна встала, выглянула за дверь гостиной, и, плотно прикрыв ее, вернулась на место. Прекрасно понимая, что не следует выдавать врачебные тайны хозяина, любопытные кумушки все же решились поделиться тем, что знали.
- Просили, – все тем же полушепотом сообщила Боумила Глибовна.
- И, что узнали? – приглушенным голосом полюбопытствовала тетя.
- А то узнали, что кто-то подменил баронессе бутылочку с желудочными каплями на настойку наперстянки, называемой дигиталисом, – сверкая глазами, выдала распиравшую их тайну Клавдия Ивановна.
- Неужто! – воскликнула тетя, но, спохватившись, добавила тихо. – Выходит, ее отравили лекарством?
- Выходит, так. Помните ли, дорогая Анна Ивановна, госпожу Залевскую? – Богумила Глибовна обратилась к тетушке, но та, кажется, не могла припомнить, о ком это она. – Ну, портниху, госпожу Залевскую, она еще платья нам к первому представлению шила, помните?
- А, да, конечно! Милая была женщина и прекрасная портниха!
- Так вот, ее муж мой лечил, еще, когда служил земским врачом. У нее тоже сердце слабое было, и она этим настоем наперстянки лечилась, но не только те капли принимала, что Аркадий изготовил, но и сама себе настой делала на водке домашней, в результате померла от переизбытка лекарства - ведь наперстянка весьма ядовита!
- Ах, помню, тогда даже расследование было! И признали, что сама покойная виновна в смерти своей скоропостижной.
- Аркадию тогда сильно досталось, – поджала губы Богумила Глибовна, – так что теперь, когда заподозрили неслучайную смерть госпожи фон Айзенхард, он особенно тщательно осмотрел ее, и еще приятный такой молодой пристав у нас побывал. Как его зовут, Клавдия?
- Семен Михайлович, – подсказала Клавдия Ивановна.
- Да, Семен Михайлович, не из тех наших провинциальных, что сразу доктора виновным делают. Он внимательно изучил все и сообщил нам, что Аркадий не виновен ни в чем, покойная принимала капли для сердца, те, что муж мой изготовил и тщательно проверил дозу, но в бутылочке для желудочных капель были точно такие же налиты, и в бутылочке со снотворным тоже! Получается, баронесса принимала тройную дозу настоя наперстянки, что должно было вскорости привести ее к смерти. Кто-то подменил лекарство и, получается, умышленно отравил баронессу! – зловещим шепотом заключила Богумила Глибовна.
На обратном пути мы с тетей большей частью молчали, погруженные в свои мысли. Чтобы гостьи без приключений добрались до отеля, доктор одолжил нам свой экипаж, намного более удобный, чем наемный, но кучер, уже очень немолодой дядька, никуда не спешил, и мы еле тащились по неровным киевским улицам. Я смотрела в окно, большей частью ничего не замечая из-за мыслей, крутивших в голове. Кучер повез нас по Институтской, и я отвлеклась, разглядывая богатые величественные здания. Мы доехали до Института благородных девиц, у въезда в институт задержались, потому что солидный экипаж, запряженный парой норовистых лошадей, въезжал в распахнутые ворота. И тут я заметила почти рядом с нашим экипажем госпожу Светлицкую, она с кем-то разговаривала. Когда мы подъехали немного ближе, я увидела ее собеседницу - это была горничная баронессы Катерина!
Глава 15
- Анна Ивановна, смотри! Вот туда, видишь? – я ткнула в бок тетушку, отчего она встрепенулась, взмахнула руками, ударив при этом меня ридикюлем. – Тетя, да ты никак задремала, и прекрати размахивать сумочкой, ты ударила меня!
- А! Чего?! Господи, не толкайся, и не ударила я тебя задела только, что случилось? – она точно дремала перед этим.
- Смотри в окно. Да не в то! Сюда смотри в мою сторону, видишь госпожу Светлицкую? Она с горничной баронессы разговаривает, с той самой, Катериной. – Указала я на собеседниц в это время оказавшихся прямо напротив окна нашего экипажа.
- Ну да, госпожа Светлицкая, точно она! Но с чего ты взяла, что это горничная баронессы?
- Я ее хорошо запомнила, она мне Кармен напоминает.
- Кого?! – тетя, кажется, первый раз слышала это имя.
- Ну, Кармен, цыганку из новеллы Мериме, помнишь, я тебе рассказывала о нетривиальном переложении этой новеллы в исполнении господина Голубовского?
- Не знаю, не читала, - отмахнулась тетя. – Удивляюсь только, что ты так хорошо запомнила, какую-то прислугу.
- А ты присмотрись к ней, она очень красива, необычной, дикой красотой. – Еще раз, взглянув в окно экипажа, тетя перевела на меня недоуменный взгляд.
- Ты пиитом заделалась, что ли? Это тебя так отношения с Георгием Федоровичем вдохновили? – насмешливо спросила она.
- Причем тут отношения и поэты? Тетушка ты не туда клонишь! Просто необычное лицо этой девушки запомнилось. И, тогда, в доме у Голубовских, когда Каролину Витт убили, я ее взгляд в зеркало заметила, глаза просто горели, огнем!
- Ну, вот опять ты поэтически изъясняешься! Глаза огнем горели! – продекламировала тетушка, словно читала патетическую оду. – Красивая девушка, ничего не скажешь, но что удивительного в ее знакомстве со Светлицкой ты нашла? Насколько я помню, эта дама посещала дом старшей дочери баронессы, Катерина могла ее знать, может место новое ищет?
- У Светлицких? – засомневалась я. – Не похожи они на тех, кто дорогую прислугу содержит. Горничная баронессы может себе и получше место найти, тем более ее пока никто не обвинил в краже, все это наши домыслы. Думаю, дочери госпожи фон Айзенхард, снабдят ее соответствующими рекомендациями.
- Не знаю. Но только сейчас думать, уже сил нет. – Пожаловалась Анна Ивановна. – Не знаю как ты, а с меня на сегодняшний день хватит! Я ужинать не выйду. Отобедали мы знатно, кухарку Долиновские задаром не держат, может и без тонких разносолов, да готовит вкусно! Я в номер чаю и печенья закажу, выпью капли снотворные и спать!
- Не боишься, что капли подменили?
- А кому это надобно? Не тебе ли? – отрезала тетушка, насмешливым тоном.
- Скажешь тоже! Куда я без тебя! – и, поддавшись минутному порыву, поцеловала ее в щеку.
- Ну ладно, ладно, голубушка, - растроганно улыбнулась тетя, - уже и выходить пора, неужто дотащились. Я думала, мы всю ночь добираться будем! И как он только доктора доставляет на срочные вызовы?! – проворчала она, высаживаясь из экипажа.
Но день наполненный происшествиями не закончился, в вестибюле меня ждало приглашение поужинать от Георгия.
Приглашение было к девяти часам, в это время большинство постояльцев, уже отужинало, и ресторан наполнился совсем другой публикой. «Континенталь» облюбовали представители богемы, как и кафешантан «Аполло», на углу Николаевской и Меринговской. Это была весьма шумная и раскрепощенная публика, громогласно провозглашаемые тосты, подхватывались соседями и вот все уже поднимали бокалы за пейзажиста господина Васильковского, что в будущем году собирался открыть свою первую персональную выставку, потом весь зал воодушевленно пил за некого Архипа, сыгравшего сегодня свою первую большую роль, пьяное веселье художников и актеров, артистических душ, все делавших чрезмерно.
Георгий заказал столик на двоих зажатый в уголке и окруженный пальмами в кадках, создавалось зыбкое ощущение уединённости в толпе. Как назло умявшись за день, я решила не утруждать себя лишний раз и надела самое простое вечернее платье из всех имеющихся. И теперь, среди разряженных в пух и прах дам наполнивших ресторан чувствовала себя почти что горничной, случайно попавшей в высшее общество.
Слава Богу, Георгий, кажется, обращал внимание на мои платья куда меньше чем я сама. Сначала я чувствовала себя немного неловко, но несколько бокалов вина и вкусная еда раскрепостили нас, к тому же общая обстановка веселости царившая в ресторане способствовала расслаблению и даже поднимала настроение к некому состоянию эйфории усиленному легким опьянением. Даже не знаю отчего, но вдруг ни с того ни сего ляпнула: