Он взял со столика в прихожей записку, сунул ее в карман пиджака. Припомнил в деталях устное донесение от молодого розовощекого монаха, прибывшего в качестве нарочного. В очередной раз неодобрительно покачал головой.
В этой квартире на юге Кадиса Габриель останавливался всякий раз, бывая в этом приморском городе. Он вышел на площадку, закрыл дверь и сбежал по ступенькам. Отдавая предпочтение японским машинам, он и в этот раз попросил викария предоставить ему «Тойоту Камри» с черным салоном и кожаными сиденьями.
Кадис – небольшой город, чуть больше ста пятидесяти тысяч жителей. Легенда гласит, что город был основан Гераклом. Так или иначе, он датируется 1100 годом до нашей эры. Здесь в то время была финикийская колония, затем обосновались римляне, а много лет спустя – мусульмане. Отсюда в свой последний путь ушла испано-французская флотилия, потопленная в битве при Трафальгаре.
Серебристая «Тойота» с Габриелем за рулем ехала в сторону церкви Сан-Фелипе, известной тем, что во время осады города французскими войсками в 1812 году здесь заседал местный парламент. Миновав церковь, водитель остановился напротив низкого строения, крытого самодельной черепицей, блестевшей под полуденным солнцем.
Габриель вышел из машины, узнавая в белом джипе «Дискавери» машину викария. Открыв низкую калитку, прошел в просторный двор и, миновав его по галечной дорожке, открыл дверь кафе.
В этом заведении, принадлежащем ордену, всегда было тихо и спокойно. Габриель был здесь пять или шесть раз. Ему нравились темная высокая стойка бара, пожилой бармен за ней; узкие столики, где тесновато даже для пары кружек пива и пачки сигарет. Здесь сосновый потолок был испещрен рисунками, созданными природой, а дальняя часть кафе просилась называться нефом. Здесь манила к себе секретная дверь, умело скрытая в конце прохода в служебные помещения и туалет. За ней скрывалось излюбленное место испанского викариата «Опус Деи» для «посвящения в рыцари».
Габриель удобно устроился за стойкой, подозвал хозяина по имени Орент и заказал красного вина с лучших виноградников Коста-Бравы. Орент налил вина в узкий фужер и вполголоса обратился к Габриелю:
– Сеньор Морето, викарий и ординатор ждут вас внизу. Я провожу, – с готовностью добавил он, с неподдельным почтением глядя на главу службы безопасности ордена.
– Не сейчас, – ответил Габриель, пододвинув к себе официальный журнал прелатуры «Романа» и разглядывая на глянцевой обложке жизнерадостное лицо епископа Мельядо.
– Господин викарий попросил вас поторопиться, – стоял на своем Орент.
Габриель снова проигнорировал настойчивую просьбу хозяина кафе, члена ордена, видимо, с большим стажем. Он наверняка видел самого Хосемарию Эскриву, пусть даже в 1975 году, который стал для основателя и первого прелата ордена годом его смерти. И вдруг спросил об этом.
Бармен покачал своей седой головой:
– Нет, я не видел его. Но я был на его канонизации в Ватикане.
«5 октября 2002», – покивал Габриель. В этот день он тоже был на площади Святого Петра, где собрались паломники со всего мира. Хосемария Эскрива был причислен к лику святых под восторженные крики и гром аплодисментов многих десятков тысяч мирян…
Он допил вино, отверг попытку Орента вручить ему салфетку. Достав из кармана белоснежный платок, приложил его к влажным губам, оставляя на ткани следы своих губ. Молча кивнул бармену: «Я готов, ты можешь проводить меня».
Габриель шагнул в низкий проем, освещенный изнутри красно-желтоватым светом. Ступив на небольшую каменную площадку, он, прежде чем спуститься по лестнице, ответил кивком на приветствие своих подчиненных – лет тридцати, крепкого телосложения мужчин. Один стоял справа от прохода, другой слева.
Габриелю показалось, он перенесся на полгода назад, во всяком случае, он уже пережил нечто очень похожее шестью месяцами ранее. В тот раз он также опоздал, и прелат, которому по рации сообщили о приходе последнего припозднившегося участника мероприятия, не видя Габриеля, приступил к обряду.
Та сцена полугодичной давности отчетливо запечатлелась в голове Габриеля, и он вспомнил ее в мельчайших подробностях. Сейчас ему казалось, все повторится: прелат возьмет слово, затем даст его принимающимся в члены ордена, и так будет продолжаться до бесконечности.
Петр Юсупов не находил себе места. «Где Дечин?» – спрашивал он себя. Русскому шкиперу, чтобы спасти свою шкуру, надо бежать к викарию, просить аудиенции у прелата. Только это спасет его в целом, в том числе и от преследования со стороны Юсупова.
Есть ли другая сторона? Есть. Полковник пришел к этому выводу, хорошенько поразмыслив. Дечин обязан понимать, что только последовательные шаги самые логичные, простые и надежные. Юсупов имел в виду преступную деятельность экипажа «Беглого огня». Они нарушали территориальную границу Испании, обслуживая клиентов; они были ячейкой в незаконной иммиграции и наркотрафике – они мошенничали внутри этой ячейки; они стали на сторону Юсупова, принявшего раскаяние от умирающего епископа, также нечистого на руку, хотя тот не потратил на себя ни одного грамма золота. И дальше Дечину, единственному оставшемуся в живых, жизненно необходимо продолжить этот список, иначе он сам выпадет из него. Ему нужно встретиться с Юсуповым еще и по той причине, что он все потерял, а вернуть и дать больше мог только один человек – Юсупов. Прелат лишь поблагодарит его за верность ордену, а потом с его уст слетит витиеватая угроза.
Дечин знает о золоте, и это знание убьет его, если он не разделит его с единственным наследником сокровищ. В одиночку ему не справиться. Любой подельник – свидетель, а может быть, и его палач.
Юсупов хотел убить его. Но неудачная попытка вывела обоих на качественно новый уровень игры и отношений. «Неужели он не сможет этого понять?» – нервничал Юсупов, играя желваками.
С этими мыслями он встретил Габриеля Морето, этого хитрого лиса с зубами акулы.
Внешность главы службы безопасности всегда удивляла Юсупова. Фактически у Габриеля не было шеи. На чем держится его голова, может, на ключицах, – полковник этого не знал. Но его всегда необоримо тянуло расстегнуть на его груди рубашку и посмотреть.
Габриель был обладателем широкой ямочки на подбородке, которая, на взгляд того же Юсупова, была забита грязью. Его шея и щеки, часто небритые, были покрыты родинками и походили на грибные поляны. А что творится под париком?.. Юсупов содрогнулся.
Ходячий кошмар, думал он, отвечая на крепкое рукопожатие «главного вышибалы ордена».
– Давно в Кадисе? – спросил Юсупов, не называя Морето по имени.
– Приехал из Рима вчера вечером. – Габриель приоткрыл в улыбке крупные зубы. – И сразу к вам. Так что случилось? – Он также обделил полковника обращением по имени. – Случилось то, что случилось? Или то, что должно было случиться? – слегка надавил он.
– Именно.
– Покажите, где трупы.
– В главной крипте. Пойдемте со мной.
Они прошли всего несколько метров и оказались под сводами пещеры, ставшей свидетельницей убийства пяти человек. Именно это слово прозвучало сейчас.
– Вы убили их сильной дозой героина? Или?..
– Или. Смесью героина и триметилфентамила.
– В той пропорции, на которой они зарабатывали деньги? – с первого раза угадал Габриель.
– Да, – ответил Юсупов.
– Знаете, что я думаю о русских?
– Не знаю.
– Я могу дать им определение одним трафаретом-поговоркой: русские в ненастье избы не кроют, а в хорошую погоду крыша и так не течет.
Полковник коротко рассмеялся.
Габриель остался непроницаем.
– Тот, что сбежал, – он в задумчивости почесал подбородок, глядя на Юсупова исподлобья, – его фамилия не Распутин? Я к чему это говорю. Снотворное на него не подействовало, лошадиная доза героина и «белого китайца» его не убила. Смею надеяться, что дорожно-транспортное происшествие ему тоже не грозит.