Житков крикнул.
Напрасно!
Эхо повторило его крик. Казалось, мертвые корабли смеются над Житковым. Потеряв всякую надежду догнать беглеца, он бросил весла и взобрался на палубу первого попавшегося корабля-покойника. Ноги скользили по обомшелой палубе, каблуки вдавливались в прогнившие доски. Он сделал несколько шагов и остановился в изумлении: из полуразрушенной рубки корабля высунулось бледное лицо со всклокоченными волосами.
– Мейнеш! – крикнул Житков. – Юстус Мейнеш!
– Пойди к черту! – услышал он в ответ.
Только по голосу Житков понял, что перед ним женщина. Из двери рубки выползло крохотное существо, похожее на паучка. Это был ребенок с таким же прозрачным, как у женщины, лицом. На палубы соседних кораблей один за другим вылезали страшные, звероподобные люди. Внимательно и молча они глядели в сторону Житкова.
– Мейнеш! – снова крикнул Житков что было сил. – Юстус Мейнеш!
Он перепрыгнул на палубу соседнего корабля и крикнул еще раз:
– Где Мейнеш?
Высокий тощий призрак со всклокоченной рыжей бородой, в жалких лохмотьях, радостно спросил:
– Вы агент?
Житков не сразу понял вопрос. Потом сообразил, что его приняли за агента по вербовке матросов. Хотел ответить, но было уже поздно. Рыжебородый визгливо кричал что было сил:
– Агент приехал!.. Агент!
Из всех щелей на палубы вылезали люди. Худые, бледные, с давно небритыми лицами, со свалявшимися, как пакля, волосами, они прыгали с палубы на палубу, направляясь к Житкову.
В воздухе стоял многоголосый крик: «Агент! Агент!»
– Я не агент! – пытался перекричать толпу Житков.
Но все новые люди спешили к нему с отдаленных концов кладбища – по кораблям, по отмелям, вброд.
– Агент! Агент!
Житков поднял руку.
– Я ищу боцмана Юстуса Мейнеша, – крикнул он. – Плачу тому, кто найдет Мейнеша.
Рыжебородый пробился вперед и, глядя на Житкова злыми глазами, спросил:
– Говорите толком: нужны вам люди?
– Нет, – сказал Житков и собрался повторить свое предложение, но пронзительный свист не дал ему говорить. Свистели все: мужчины, женщины. Дети попросту неистово визжали. Толпа наступала на Житкова, заставляя его пятиться. Он перепрыгнул на судно, к которому пристал, поспешно отвязал свою шлюпку и навалился на весла. Вслед ему несся ураган свиста, летели поленья, ржавые нагели…
Поединок на трапе
Житков миновал последнее мертвое судно. Могучий ствол тяжелого бушприта протянулся над его головой – и он увидел потускневшее золото полустертой надписи: «Марта Вторая».
От неожиданности он даже перестал грести. Баркентина «Марта Вторая»!.. Уж не здесь ли скрывается старый Юстус Мейнеш?
Сильными ударами весел Житков погнал шлюпку в темное пространство, отделяющее «Марту» от соседнего корабля. Его зрение не сразу освоилось с полутьмой, царившей в этом зловонном морском переулке. Послышался отчетливый стук мотора. Стройный корпус моторного катера покачивался у трапа «Марты Второй». В катере сидел Мейнеш и белокурый юноша, тот самый, что привез записку. Житков что было сил погнал шлюпку и вскочил на решетчатую ступеньку трапа. Его глаза встретились с глазами боцмана. На борту «Марты» послышались шаги. Житков поднял голову: капитан Витема быстро и легко сбегал по трапу. За ним, грациозно перебирая лапами, спускался великолепный розовый боксер.
– Здравствуйте, дорогой. Рад видеть вас снова здоровым, – сказал Витема с приветливой улыбкой и протянул руку.
Житков не принял ее. Витема нахмурился, но все еще спокойно проговорил:
– Когда подобное случилось со мною впервые, я был озадачен. Это показалось мне даже неприятным. Но с тех пор я многому научился. Такие вещи перестали меня смущать, и я…
Житков резко прервал его:
– Верните похищенные документы!
– Ах, вы вот о чем! – воскликнул Витема. – Ну, это длинный разговор. Я еще не все в них понял. – И сказал, обращаясь к Мейнешу: – Можешь отправляться, боцман.
Мейнеш глядел на него исподлобья и не двигался. Он заметно колебался.
– Ты слышал? – повторил Витема.
– Когда прикажете прибыть за вами? – глухо спросил боцман.
– Ты мне не понадобишься! – ответил Витема и улыбнулся Житкову. – Надеюсь, не откажетесь подбросить меня на вашей шлюпке. О, совсем недалеко. Кстати, поговорим без свидетелей.
– Разве «Марта» еще не в море? – невольно вырвалось у Житкова.
– Давным-давно! Но я вернулся. Были кое-какие дела. Я забыл вот это. – С этими словами Витема вынул из-за спины и поднял над головой Житкова толстую черную трость с набалдашником из слоновой кости.
Житков вздрогнул: разве не точно такую трость он видел в руках Бураго?
Витема проводил взглядом катер, увозивший боцмана и юношу. Стук мотора стих в отдалении.
– Я к вашим услугам, Житков.
Вместо ответа Житков направил в грудь Витемы дуло пистолета, однако прежде чем он успел произнести хотя бы слово, послышалось яростное рычание. Толчок в грудь опрокинул Житкова навзничь. Падая, он нажал спуск. Раздался выстрел. Житков увидел, как по другую сторону трапа, судорожно ловя рукою воздух, падает в воду капитан Витема.
В следующее мгновение Житков окунулся в воду, тщетно пытаясь освободиться от вцепившегося ему в грудь боксера.
Глава четвертая. Происшествие на «Клариссе»
«DW-3417»
Уличное движение было в разгаре, когда таксомотор под номером «DW-3417» влился в поток автомобилей на Потсдамерштрассе. Машина шла со стороны Штеглица. Она, как две капли воды, походила на десятки и сотни таксомоторов, движущихся в том же самом направлении, теми же порывистыми толчками, обусловленными миганием красных и зеленых огней светофоров. Тот же обшарпанный зеленый кузов, та же черно-белая полоска вдоль корпуса; такая же потертая кожаная фуражка на голове шофера, как у сотен и тысяч шоферов, ведущих свои такси.
Во всех такси были пассажиры. Один, двое, трое. Для шоферов все они были одинаковы, все безразличны, если платили за проезд и если с ними ничего не случалось в машинах: не падали в обморок, не умирали, не забывали краденых вещей или чемоданов с расчлененными трупами.
В тысячах такси ехали тысячи пассажиров. Шоферы не запоминали их лиц. Прохожие не смотрели на шоферов, если таксомоторы ни на кого не наезжали; полицейские на перекрестках не замечали ни пассажиров, ни шоферов, ни номеров машин, если не нарушались правила движения или не происходило катастроф. И едва ли для случайного наблюдателя было что-нибудь особенное в седоке, откинувшемся на подушку таксомотора «DW-3417». Одет он был в элегантное серое пальто явно не немецкого происхождения: очень уж добротным выглядел материал. И во всем его облике было что-то отличавшее его от немцев. Может быть, прямой и смелый взгляд, какого почти не встретишь у немцев после января 1933 года.
Пассажир был погружен в задумчивость. Руки в желтых перчатках толстой свиной кожи спокойно лежали на трости с большим крючком рукояти.
По-видимому, у этого иностранца не было знакомых среди представителей делового Берлина, наводнивших в этот час улицы коричневой столицы. В то время как пассажиры такси и автобусов и просто прохожие то и дело притрагивались к полям шляп, довольно хмуро, но неуклонно выполняя долг приветствия знакомых, седока таксомотора «DW-3417» никто не приветствовал, да и сам он ни разу не поднес пальцев к шляпе.
В этом городе, сотрясаемом лихорадкой военной конъюнктуры, не было никого, кто отвлек бы внимание Найденова дружеским кивком. Он был здесь чужим. И он мог без помех думать о чем угодно.
А подумать было о чем. Все, казалось, шло вначале хорошо! Командировка сулила успех. Фирма, для переговоров с которой он приехал в Берлин, охотно брала на себя изготовление ответственной детали к его прибору. Найденов согласился на заказ этой детали иностранному заводу. Секрет изготовления стекла, поглощающего инфракрасные лучи, принадлежал одной немецкой фирме, – и именно поэтому Найденов вместе со своей женой и ассистентом Валентиной Александровной Найденовой-Бураго оказался в Берлине.